Книга Шум и ярость - Уильям Фолкнер

Взрослый позвал с горы: «Кэдди!» Мальчик вышел из воды и пошел на гору.

– Опять завел? – говорит Ластер. – Замолчи.

– С чего это он?

– А кто его знает с чего, – говорит Ластер. – Ни с чего. Все утро воет. С того, что сегодня его день рождения.

– А сколько ему?

– Тридцать три исполнилось, – говорит Ластер. – Ровно тридцать лет и три года.

– Скажи лучше – ровно тридцать лет, как ему три года.

– Что мне мэмми сказала, то и я вам, – говорит Ластер. – Я только знаю, что тридцать три свечки зажгут. А тортик куцый. Еле уместятся. Да замолчи. Иди сюда. – Он подошел, схватил меня за руку. – Ты, придурок старый, – говорит. – Хочешь, чтоб выпорол?

– Слабо тебе его выпороть.

– Не раз уже порол. Замолчи ты, – говорит Ластер. – Сколько тебе толковать, что туда нельзя. Там тебе мячами голову сшибут. Иди сюда, – потянул меня назад. – Садись. – Я сел, он снял с меня ботинки, закатал штаны. – Вон туда ступай, в воду, играй себе и чтоб не выть и слюней не пускать.

Я замолчал и пошел в воду, и пришел Роскус, зовет ужинать, а Кэдди говорит: «Еще рано ужинать. Не пойду».

Она мокрая. Мы играли в ручье, и Кэдди присела в воду, замочила платьице, а Верш говорит:

– Замочила платье, теперь твоя мама тебя выпорет.

– А вот и нет, – сказала Кэдди.

– Откуда ты знаешь, что нет? – сказал Квентин.

– А вот и знаю, – сказала Кэдди. – А ты откуда знаешь, что да?

– Мама говорила, что накажет, – сказал Квентин. – И потом, я старше тебя.

– Мне уже семь лет, – сказала Кэдди. – Я сама все знаю.

– А я еще старше, – сказал Квентин. – Я школьник. Правда, Верш?

– И я пойду в школу в будущем году, – сказала Кэдди. – Как только начнется. Правда, Верш?

– Сама знаешь, за мокрое платье пороть будут, – сказал Верш.

– Оно не мокрое, – сказала Кэдди. Встала в воде, смотрит на платье. – Я сниму, оно и высохнет.

– А вот и не снимешь, – сказал Квентин.

– А вот и сниму, – сказала Кэдди.

– Лучше не снимай, – сказал Квентин.

Кэдди подошла к Вершу и ко мне, повернулась спиной.

– Расстегни мне, Верш, – сказала Кэдди.

– Не смей, Верш, – сказал Квентин.

– Твое платье, сама и расстегивай, – сказал Верш.

– Расстегни, Верш, – сказала Кэдди. – А то скажу Дилси, что ты вчера сделал. – И Верш расстегнул.

– Попробуй сними только, – сказал Квентин. Кэдди сняла платье и бросила на берег. На ней остались лифчик и штанишки, больше ничего, и Квентин шлепнул ее, она поскользнулась, упала в воду. Поднялась и стала брызгать на Квентина, а Квентин стал брызгать на нее. И Верша и меня забрызгало. Верш поднял меня, вынес на берег. Он сказал, что расскажет про Кэдди и Квентина, и они стали брызгать на Верша. Верш ушел за куст.

– Я скажу про вас мэмми, – сказал Верш.

Квентин вылез на берег, хотел поймать Верша, но Верш убежал, и Квентин не догнал. Квентин вернулся, тогда Верш остановился и крикнул, что расскажет. И Кэдди крикнула ему, что если не расскажет, то может вернуться. И Верш сказал, что не расскажет, и пошел к нам.

– Радуйся теперь, – сказал Квентин. – Теперь нас высекут обоих.

– Пускай, – сказала Кэдди. – Я убегу из дому.

– Убежишь ты, как же, – сказал Квентин.

– Убегу и никогда не вернусь, – сказала Кэдди. Я заплакал, Кэдди обернулась и сказала: – Не плачь. – И я перестал. Потом они играли в воде. И Джейсон тоже. Он отдельно, дальше по ручью. Верш вышел из-за куста, внес меня в воду опять. Кэдди вся мокрая и сзади грязная, и я заплакал, и она подошла и присела в воде.

– Не плачь, – сказала Кэдди. – Я не стану убегать.

И я перестал. Кэдди пахла как деревья в дождь.

«Что с тобой такое?» говорит Ластер. «Кончай вытье, играй в воде, как все».

«Забрал бы ты его домой. Ведь тебе не велят водить его со двора».

«А он думает – луг ихний, как раньше», говорит Ластер. «И все равно сюда от дома не видать».

«Но мы-то его видим. А на дурачка глядеть – приятного мало. Да и примета нехорошая».

Пришел Роскус, зовет ужинать, а Кэдди говорит, ужинать еще рано.

– Нет, не рано, – говорит Роскус. – Дилси велела, чтоб вы шли домой. Веди их, Верш.

Роскус ушел на гору, там корова мычит.

– Может, пока дойдем до дома, обсохнем, – сказал Квентин.

– А все ты виноват, – сказала Кэдди. – Вот и пускай нас высекут.

Она надела платье, и Верш ей застегнул.

– Им не дознаться, что вы мокрые, – сказал Верш. – Оно незаметно. Если только мы с Джейсоном не скажем.

– Не скажешь, Джейсон? – спросила Кэдди.

– Про кого? – сказал Джейсон.

– Он не скажет, – сказал Квентин. – Правда, Джейсон?

– Вот увидишь, скажет, – сказала Кэдди. – Бабушке.

– Как он ей скажет? – сказал Квентин. – Она ведь больна. Мы пойдем медленно, стемнеет – и не заметят.

– Пускай замечают, – сказала Кэдди. – Я сама возьму и расскажу. Ему здесь не взойти самому, Верш.

– Джейсон не расскажет, – сказал Квентин. – Помнишь, Джейсон, какой я тебе лук сделал и стрелы?

– Он уже поломался, – сказал Джейсон.

– Пускай рассказывает, – сказала Кэдди. – Я не боюсь нисколечко. Возьми Мори на спину, Верш.

Верш присел, я влез к нему на спину.

«Ну пока, до вечера, до представления», говорит Ластер. «Пошли, Бенджи. Нам еще монету искать надо».

– Если идти медленно – пока дойдем, стемнеет, – сказал Квентин.

– Не хочу медленно, – сказала Кэдди. Мы пошли на гору, а Квентин не пошел. Уже запахло свиньями, а он все еще у ручья. Они хрюкали в углу и дышали в корыто. Джейсон шел за нами, руки в карманы. Роскус доил корову в сарае у двери.

Из сарая метнулись навстречу коровы.

– Давай, Бенджи, – сказал Ти-Пи. – Заводи опять. Я подтяну. У-ух! – Квентин опять пнул Ти-Пи. Толкнул в свиное корыто, и Ти-Пи упал туда. – Ух ты какой! – сказал Ти-Пи. – Ловко он меня. Видали, как этот белый меня пнул. У-ух ты!

Я не плачу, но не могу остановиться. Я не плачу, но земля не стоит на месте, и я заплакал. Земля все лезет кверху, и коровы убегают вверх. Ти-Пи хочет встать. Опять упал, коровы бегут вниз. Квентин держит мою руку, мы идем к сараю. Но тут сарай ушел, и пришлось нам ждать, пока вернется. Я не видел, как сарай вернулся. Он вернулся сзади нас, и Квентин усадил меня в корыто, где дают коровам. Я держусь за корыто. Оно тоже уходит, а я держусь. Опять коровы побежали – вниз, мимо двери. Я не могу остановиться. Квентин и Ти-Пи качнулись вверх, дерутся. Ти-Пи поехал вниз. Квентин тащит его кверху. Квентин ударил Ти-Пи. Я не могу остановиться.