Книга Все дни, все ночи. Современная шведская пьеса - Пер Улов Энквист

и остается на месте.)

Стриндберг. Хотя мало что не причиняет мучений. Вспоминать (замолкает)... тоже мучительно. А не вспоминать я не могу. Помню, как наша трибадочка уезжала. Мари Каролин Давид. Мари Каролин Давид. Сири — Королева Ночи. А она — Королева трибад. Вот уж никак не предполагал, что после той ночи трибад в Гре их дорожки снова скрестятся.

Шиве. А что это за ночь... (Смущенно замолкает.)

Стриндберг (задумчиво смотрит на Мари). Мари. Каролин. Давид.

Сири (очень оживленно). Ну все, пора! Начинаем! А то и так долго проканителились, давайте же репетировать! Все эти годы я ждала минуты, когда снова вернусь на сцену, и теперь меня ничто не остановит! К делу! Перестанем дуться друг на друга, ты, Август, садись туда, смотри на девушек и не злись, а мы начинаем! И поглядим, много ли успеем!

Шиве (с облегчением). Неужели фру Эссен-Стриндберг действительно столько лет не стояла на подмостках?! Какая жалость! Театральное искусство так много потеряло, когда вы добровольно покинули сцену...

Стриндберг (кисло). Ладно уж. Театр, черт бы его подрал, выжил. Искусство тоже прекрасно себя чувствует. Но одно верно — она вышла замуж, чтобы с моей помощью сделать карьеру. Я был влюблен и глуп, она мечтала о карьере. Просто и верно. Очаровательная женщина.

Сири. Вот так, вот так пишется история. Господи, я сейчас лопну от злости. Не забудь добавить, малыш Август, что потом меня впрягли в домашнюю работу как ломовую лошадь на семь долгих лет. Ничего не скажешь, хорошая карьера, мой друг. Спасибо тебе огромное.

Стриндберг (с ликованием). Вот именно! Она не состоялась!

Давид. Все это вы повторяете друг другу уже семь лет, не меньше восьми раз в неделю. Нет ли у вас каких-нибудь новеньких... оригинальных... тем для ссор?

Сири. Дай мне новую, оригинальную жизнь, и уж эту проблему мы решим.

Давид. Но какой смысл повторять все...

Стриндберг (печально, указывая на Мари). Она постоянно забывается. Ведь она же должна молчать! Вот, посмотри, на первой странице. Так и написано. А у нее рот не закрывается, рано или поздно мое терпение кончится...

Шиве (с чувством). Но мимика... не забудем, что эту немую роль нужно играть с помощью мимики... выразительные складки лица могут выражать... трогательные, подвижные... и проникновенные чувства... руки тоже могут!.. двигаться проникновенно... расширенные глаза означают ужас...

Стриндберг (рассматривает его с выражением глубочайшего отвращения). Сири, моя любимая бывшая жена, ты очаровательная девушка, но всегда отличалась невероятно дурным вкусом при выборе любовников. Погляди только на эту... проникновенную жабу. Невероятно дурной вкус. Коммивояжеры, тупоумные лейтенанты с финских паромов, глупые третьеклассные актеришки и лесбиянки из Копенгагена. Ни одного, кого я мог бы уважать.

Сири (зло). Позволю себе лишь заметить — между мной и господином Шиве ничего нет и не было.

Стриндберг (задумчиво). Иногда мне кажется... ты сознательно... старалась причинить мне боль... принизить меня... потому ни разу и не выбрала человека, достойного моего уважения. Ни разу.

Сири. О Господи! Тебя послушать — прямо зверинец какой-то.

Шиве (наконец достаточно накрутив себя, взрывается). Я требую извинения! Это уж слишком! Я требую извинения и восстановления моей попранной чести! Господин Стриндберг назвал меня «жабой»!

Стриндберг (удивленно). Да нет, тут какая-то ошибка! Я же вроде сказал «проникновенная жаба»?

Шиве (растерявшись). Разве?

Стриндберг. Конечно, прекрасно помню. Спросите дам.

Сири. Да, да, именно так и сказал.

Стриндберг. Вот видите!

Шиве. Вот как? Ага. (Напряженно думает.) Но... я все равно требую извинения!

Стриндберг. Ну разумеется. (Любезно, дружелюбно.) Прошу вас извинить меня, господин Шиве. Я сморозил глупость. (Дружески обняв его за плечи, медленно прогуливается по сцене.) Господин Шиве, вы мой друг. Нам надо держаться вместе. Многие наверняка не удержались бы от критики в ваш адрес... сказали бы, что вы глупы... или невероятно тупы... невероятно!.. но только не я, ни в коем случае. Я говорю: вы все-таки мужчина! У нас с вами общие интересы. В сущности, мы стоим по одну сторону баррикад. Мы должны объединиться в борьбе против женского пола.

Давид. Вынуждена все же спросить, что у нас тут будет — борьба против женского пола или репетиция? Состоится сегодня репетиция или нет?

Шиве. Правда, мы должны...

Сири. Ради Бога. Страница первая, с самого начала, садитесь и перестаньте вести себя как...

Стриндберг. ...как бабы...

Сири. Страница первая, с самого начала.

Стриндберг. В этой только что написанной одноактной пьесе (все более энергично и возбужденно), премьера которой... первая в мире!.. наконец-то... состоится на этой сцене... с потрясающей силой описывается поединок между двумя особами женского пола. Обе любят одного и того же мужчину. И сражаются за него. И хотя он при сем не присутствует, тем не менее доминирует в происходящем. Как оно чаще всего и бывает. В конце концов одна из этих особ выигрывает сражение и возвращается к мужу. Декорация незатейливая. Уголок кондитерской. Два железных столика, красный плюшевый диван и несколько стульев. Входит Сири... прошу прощения, я хотел сказать, входит фру Икс! Одетая по-зимнему... шляпа, пальто, на руке висит изящная японская корзиночка. За одним из столиков сидит... Та, которую мы называем мамзель Игрек. На мой вкус (весело петляет по сцене) весьма противная дама, рыжая, дебелая, с крючковатым носом... (Уступает предостерегающему взгляду Сири), Ну ладно! Она читает дамский иллюстрированный журнал, на столике наполовину опорожненная бутылка пива! Как в капле воды — два ее любимых занятия. Ну просто в десятку. Особенно красноречива пивная бутылка... (задумчиво) непостижимо, сколько она потребляет пива... до двадцати бутылок в день... иногда и больше, если мне не изменяет память, а она мне не изменяет...

Сири. Август...

Стриндберг (радостно). Да, да. Значит — фрёкен Давид молча пьет пиво и читает иллюстрированный журнал, а прочитав, откладывает в сторону и берет следующий! Иллюстрированный журнал!

Шиве (слегка обиженный, что на него не обращают внимания). Тут, пожалуй, к месту были бы кое-какие режиссерские указания... проникновенный... отмеченный напряженной внутренней концентрацией... безыскусный и приятный монолог... с теплотой, которая...

Стриндберг. Начинайте!

Шиве. Фрёкен Давид, пожалуй, пришлась бы к месту спокойная и проникновенная мимика в начальных...

Стриндберг. К черту треп! Начинайте! Начинайте!

Сири (берет разбег). «Здравствуй, Амели, милочка! Сидишь одна, в сочельник, бедняжка, совсем по-холостяцки».

Давид поднимает глаза от журнала, кивает и снова углубляется в чтение.

Сири. «Знаешь, мне просто больно на тебя смотреть — одна-одинешенька, в кафе, в сочельник. Так же больно, как было однажды в Париже, в ресторане, где играли свадьбу, и невеста сидела и читала юмористический журнал,