Книга Увлечения доктора Травена ("Заклятие долины змей") - Веслав Гурницкий

как-нибудь продать, ведь видимо есть люди, которые его коллекционируют?

Травен вздрогнул и поднял когтистую руку вверх. На мгновение он заподозрил, что Райан послал за ним этого ловкого парня. Молодой человек, однако, не производил впечатления, что он достаточно умен, чтобы играть роль секретного агента. Стараясь сохранять выражение лица совершенно пустым, Травен велел пациенту принести эти бумаги на следующий день. Или еще лучше в четверг. Он, Травен, немного заинтересован в этом и, возможно, сможет помочь.

В четверг, ровно в девять часов утра, бывший матрос появился в госпитале с потрепанной холщовой сумкой под мышкой. Когда он открыл его, Травен ахнул от шока.

В небрежно скрученном свитке лежали десятки рукописей разного формата, густо написанных так называемым храмовым письмом. Он отличался чрезвычайно сложным орнаментом и тщательной, почти живописной штриховкой букв. Они были не такими уж старыми — на первый взгляд казалось, что они датируются серединой или концом семнадцатого века, — но исключительная красота почерка, качество рисовой бумаги и совершенно ослепительные украшения на полях убедили Травена, что он имел дело с редкой наградой. Он никогда не видел оригинал тайского писания своими глазами. Он знал их только по репродукциям.

Прищурившись и небрежно пролистав содержимое рулона, Травен сказал нервному мальчику, что это малоценные вещи, уже сильно поврежденные и плохо хранившиеся, особенно в последнее время. Конечно, они не совсем бесполезны, но молодой человек должен трезво смотреть на дело. Учитывая тяжелое финансовое положение молодого человека, Трэвен готов купить все это, скажем, за тысячу долларов. Ну, двенадцать сотен, но это действительно окончательная цена.

Фактически любой профессиональный антиквар заплатил бы за рукописи не менее двадцати тысяч и получил бы прибыль. Бывший моряк понятия не имел о настоящей ценности подобных древностей; в его окружении старые вещи просто выбрасывались. Он надеялся получить сотню, может быть, двести долларов, и то, если он потерпит неудачу. В любом случае, у него были причины не торговаться. Он потребовал только оплату наличными, так как правильно предположил, что ни один банк не выплатит ему такую ​​сумму чеком. Он не был похож на джентльмена, которому платят чеками.

На вопрос, откуда взялись рукописи, моряк неохотно ответил, что нашел их в давно заброшенной буддийской пагоде на востоке Таиланда, недалеко от границы с Лаосом. Однако Травен, который хотел иметь как можно более точное описание находки в своем каталоге, требовал большей точности. Матрос, явно растерявшись, достал из кармана гимнастерки засаленную тетрадь, покопался в ней некоторое время и наконец выпалил, что храм находится недалеко от городка Лернг Нохта, примерно в ста пятидесяти милях к северо-востоку от Бангкока. Он в точности произнес причудливое имя и исчез, не попрощавшись, словно провалился под землю.

Травен пришел к убеждению, что рукописи просто украли. Однако он решил, что для него это не имеет существенного значения. Мораль коллекционеров регулируется несколько иными законами. Кроме того, матрос наверняка выбросил бы рукописи в мусор, а у Травена они, по крайней мере, были бы сохранены для человечества.

Лишь на Бликер-стрит, когда доктор Гарольд Травен сел за свой стол и осторожно развернул свиток, он понял, что на самом деле получил.

Всего было шестьдесят пять рукописей. Самая старая, вероятно, была датирована 13 веком, судя по цвету и фактуре бумаги, последняя, ​​вероятно, была записана в конце 17 века. Но все это еще предстояло определить. Скорее всего, все это представляло собой хронику буддийского монастыря или храма, терпеливо записанную дюжиной или, возможно, несколькими десятками писцов на протяжении как минимум четырехсот лет. Наметанный глаз Травена сразу же обнаружил повторение названия храма, а также странные змеевидные полосы на полях, предположительно обозначающие даты записей.

Ни один музей мира не мог похвастаться такой редкостью. Это доктор Травен знал с первого момента.

Большую часть ночи он просидел над своей наградой, смахивая пыль с рукописей, удаляя самые заметные пятна, покрывая листы хлопьями японской промокательной бумаги и наслаждаясь невыразимой красотой почерка неизвестных монахов. Оно напоминало тонкий, пульсирующий орнамент. Длинные, плотные, густые, но округлые и непрерывные линии временами производили впечатление скользящих змей.

В пятницу Гарольд Травен встал в шесть часов утра, торопливо проглотил завтрак и принялся печатать рукописи. Он полностью погрузился в эту работу. Под окном улицы творилась какая-то байкерская банда убийств; их остановили только тогда, когда один из участников покончил с собой или потерял сознание после аварии. Рев моторов наполнил землю и небо, но никто из немногочисленных жителей здесь не осмеливался вызвать полицию. Банда никому не простила подобных доносов.

Травен слышал все это словно сквозь густой туман. Чудесные рукописи наполнили его безмерным счастьем и трепетом, природа которого известна только опытным коллекционерам.

Около одиннадцати тридцати Травен внезапно почувствовал в воздухе необычный, безымянный запах, столь же приятный, сколь и отталкивающий. Это было похоже на запах редких тропических цветов, может быть, острого голубого сыра, может быть, гниющих осенних листьев, может быть, чего-то еще, что нельзя было назвать или сравнить ни с чем на свете.

Травен инстинктивно огляделся, но в комнате было, как обычно, тихо и пусто. Даже мотоциклисты замолчали.

Травену потребовалось немало времени, прежде чем он понял, что раздражающий и манящий аромат исходит от рукописи, которую он держал в руке.

Это был лист, условно отмеченный цифрой 13, немного большего формата, с особенно красивым цветочным орнаментом на верхнем поле, содержащим два витиеватых инициала, написанных настоящей золотой позолотой и темно-синим раствором лазурита. Лист 13 отличался от всех остальных, но сначала Травен не мог понять, в чем разница. Наконец, он обнаружил, что лист № 13 толще остальных. Волокна рисовой бумаги проходили в ней совершенно иначе, чем в типичной бумаге той эпохи.

И только когда Травен включил инфракрасный осветитель и поместил лист на экран проектора, все стало ясно.

Лист № 13 состоял из двух частей, тщательно склеенных между собой. Судя по всему, четыреста лет назад - именно этот лист был наверняка середины шестнадцатого века - кто-то пытался скрыть какую-то информацию от глаз не тех людей. После длительных манипуляций с ручками и линзами наконец выяснилось, что внутри двух склеенных листов находится небольшой прямоугольник чрезвычайно тонкой бумаги, на котором были какие-то линии, напоминающие строительный чертеж или топографический эскиз. Тусклый свет инфракрасной лампы, однако, не позволял увидеть ничего, кроме смутного, расплывчатого контура.

Остаток пятницы и часть ночи с пятницы на субботу Травен провел, безуспешно пытаясь разделить склеенные листы. Это была разочаровывающая работа. Не помог ни универсальный растворитель для всех растительных клеев (что еще могли использовать тайцы четыре века