Книга Вэйкенхерст - Мишель Пэйвер

заканчивалась младенцем. Живот у нее раздувался так, что она не могла носить корсет, и доктор Грейсон предписывал ей регулярно пить бренди, который она ненавидела. Потом наставало то ужасное время, которое слуги называли стенаниями: у маман лопался живот, а Мод пряталась в детской и затыкала уши.

Лучше всего было, если стенания заканчивались полным горшком крови — так они быстрее всего заканчивались. Немножко хуже, если появлялся мертвый младенец, а хуже всего — если живой, потому что мама плакала, когда он умирал, а они всегда умирали. Маман старалась никогда не плакать при папе, он этого не любил.

Теперь, когда Мод уже почти исполнилось девять, она начала понимать, что спасти мать может попытаться только она. Надо было придумать, как сделать так, чтобы младенцев больше не было. Мод пробовала молиться, но это не помогло — наверное, потому, что это Бог младенцев и посылал.

Она задумчиво перевела взгляд на окна, выходившие на болото.

У болота была своя сила. Может, оно ей поможет.

Папа болото ненавидел. Он запретил Ричарду и Мод переходить мостик и заходить вглубь, а все окна, выходящие на болота — то есть вообще почти все окна в доме, — полагалось всегда держать закрытыми. Кухарке было строго-настрого приказано никогда не подавать рыбу или дичь с болот, особенно угрей. Папа сказал, что угри нечистые, потому что они питаются мертвечиной.

Няне болото тоже не нравилось.

— Ты туда лучше не суйся, — говорила она, наклоняясь поближе, так что Мод могла до мельчайших деталей разглядеть ее рыхлое лицо. — Стоит только близко подойти, и болотные огоньки непременно заманят тебя в самую трясину.

А вот садовник Коул, как ни странно, с этим не соглашался. Он часто ходил на болото и ловил линя себе на обед. Он говорил, если думать, что делаешь, никакой беды тебе от болот не будет.

Мод втайне была на стороне Коула. Для нее болото было запретным царством, полным волшебных созданий, и она отчаянно и безнадежно стремилась туда попасть. Летом с того берега канала пахло болотной бузиной, а в камышах громко квакали лягушки. Зимой Мод слышала, как потрескивает лед на озере, а все небо заполняли стаи гусей. Как-то днем они пролетели прямо над садом, и от звука их крыльев Мод почудилось, будто она и сама летит. Больше всего на свете ее печалило, что она не может открыть окна и слушать, как шумят их крылья.

Когда Мод исполнилось семь, Коул принес ей на день рождения подарок из болот — сброшенную кожу гадюки. Под кроватью у Мод одна панель обшивки стены слегка отходила, за ней она и спрятала кожу. Дороже этой змеиной кожи для Мод ничего не было.

И теперь, слушая, как стонет мать, она поняла, что пришла пора ее использовать. Если залезть на стул у окна, будет видно болото. Она помолится болоту на змеиной коже и попросит его позаботиться о маме.

Она вылезла из постели и, поглядывая одним глазом, не проснулся ли ужасный Ричард, отодвинула панель, чтобы достать свое сокровище. Брат все еще спал. Мод тихонько подошла к стулу, подобрала подол ночной рубашки и залезла на него, потом нырнула под штору и выглянула из-за краешка ставней.

И тут у нее перехватило дыхание. На карнизе сидела сова.

Сначала Мод видны были только сложенные на спине крылья. Потом сова развернула голову, и Мод увидела ее белый, как луна, лицевой диск и бездонные черные глаза.

Няня говорила, что если в твое окно постучит клювом птица, то это к смерти. Но сова никуда не стучала, она просто сидела, уставившись на Мод.

«Пожалуйста, защити маму! — безмолвно умоляла ее девочка. — Пожалуйста, пусть больше не будет младенцев».

Сова отвернулась и взлетела, беззвучно скользя сквозь ночь. Болота были залиты голубым лунным светом. Ни один листочек на ивах по берегам канала не шевелился, а тростник был неподвижен, словно воткнутые в землю копья.

Няня говорила, что совы не к добру, но Коул сказал, это только если пристрелить одну из них. Мод знала, что эта сова принесла ей весточку с болот. Сова ведь сидела на карнизе напротив ее кровати, а не Ричардовой, и смотрела именно на нее.

Значит ли это, что ее молитва услышана и мама в безопасности?

* * *

Во время стенаний Мод не разрешалось выходить из детской, но ей обязательно надо было узнать, все ли в порядке с мамой. Пройти по верхнему этажу было не так уж страшно — кроме Ричарда и Мод тут спали только слуги. Лестница вниз была куда страшнее.

Мод перешагнула скрипучую ступеньку и осторожно приоткрыла дверь внизу.

На другом конце коридора дверь в спальню родителей была открыта. В желтом свете лампы папа в халате из китайской парчи стоял неподвижно, словно высокая пунцовая колонна.

К счастью, он стоял спиной к двери и разговаривал с кем-то, кого Мод не видела, — наверное, со старым доктором Грейсоном. Слов отца Мод разобрать не могла, но тон у него был спокойный. Уж конечно, если б случилось что-то плохое, папа не был бы таким спокойным. Прислуги было не видать — наверное, Дейзи и Валери с мамой в будуаре, стенания обычно случались там. Мод набралась храбрости и прокралась вперед по коридору.

Да, с папой говорил именно доктор Грейсон.

— Мне начинает казаться, что это наследственный недостаток… — произнес он негромко.

— Наследственный? — резко отозвался папа. — В нашей семье никогда ничего подобного не было.

— Дорогой мой, я имею в виду семью миссис Стерн.

— А, понятно. Но у нее могут быть еще дети?

— Вполне. Хотя не мешало бы… передохнуть.

Мод чувствовала по тому, как папа молчит, что он недоволен. И доктор тоже чувствовал, но тут он как раз заметил Мод.

— Смотрите-ка, у нас слушатели.

Папа развернулся, и Мод чуть не потеряла сознание от страха.

— Что ты делаешь внизу? — сказал он резко. — Где твоя няня?

Он подошел поближе и навис над ней. Лицо у него было таким же сурово-прекрасным, как у гипсового рыцаря в церкви, а зрачки холодных голубых глаз казались черными дырочками.

Мод не пошевелилась, тогда он взял ее за плечо и чуть подтолкнул:

— Беги отсюда, а то простудишься, — он впервые к ней прикоснулся, и хотя это было не больно, Мод поразило, какие сильные у него пальцы.

Но даже отец не мог ей помешать узнать про маму, так что она не пошла наверх по лестнице, а притаилась на нижней ступеньке.

Вскоре она услышала шелест юбок и увидела, как из