Книга Романс для вора - Борис Седов

Так, за шуточками и прибауточками, прошло около получаса.

Наконец первый голод был утолен, несколько рюмок водки сделали атмосферу за столом более непринужденной, и Шапиро приступил к изложению сюрприза.

— Итак, — сказал он, откинувшись на спинку кресла, — сейчас я расскажу тебе о гениальном проекте, в создании которого я играю далеко не последнюю роль.

— Валяй! — благодушно ответил Роман и закурил.

— Валяю, — кивнул Шапиро, — итак.

Он оглядел присутствующих и повторил:

— Итак. Проект «Чистое небо над зоной». Как тебе название?

— Ничего, — Роман кивнул. — Пока нормально.

— Пока! — фыркнул Шапиро. — Ты слушай дальше! Значит, так. Ты даешь благотворительный концерт в «Крестах» под открытым небом. Концерт будет транслироваться в прямом эфире компанией «Балтийский экран», — Шапиро кивнул в сторону Евгения Старостина, — а также записываться этой же компанией на видео. А потом выйдут сразу два диска в одной коробке — аудио «Крестный сын», который ты сегодня закончил, и DVD «Чистое небо над зоной». Замначальника «Крестов» господин Бурдюк обеспечит свою сторону. Усек?

Роман задумчиво посмотрел на довольно ухмылявшегося Шапиро и улыбнулся:

— Хитер бобер! А идея действительно неплоха.

— Неплоха? — возмутился Шапиро. — Идея просто гениальна! А в коммерческом смысле — так и вообще выше всяких известных планок. Два миллиона коробок улетят, как ласточки в Африку. Умножать умеешь?

— Умею, — кивнул Роман.

— Вот и хорошо. А теперь о делах скорбных, то есть денежных. Господин Каценеленбоген, — Шапиро посмотрел на маленького брюнета, — готов покрыть все расходы. В первую очередь — участие «Балтийского экрана». Ну там… Съемочная группа, персонал, транспорт и прочее. И, конечно, повышенные гонорары для всех сотрудников. А чтобы ты, артист, проникся всеми селезенками, скажу тебе, что гонорар месье Старостина составляет сорок тысяч. Долларов. Я ввожу тебя в курс финансовых дел, чтобы ты отнесся к предстоящей акции с полной ответственностью.

— А я, между прочим, всегда с полной ответственностью, — обидчиво сказал Роман.

— Ага, — саркастически кивнул Шапиро. — А кто прошлым летом в Екатеринбурге на банкете после концерта швырнул в мэра курицей?

— А ты хоть помнишь, что он, падла, сказал? Давай, говорит, артист, сбацай начальнику жизни! Ну я ему и сбацал курицей по рылу… Начальник, бля!

— Ладно, ладно, — усмехнулся Шапиро, — из присутствующих никто тебе таких глупостей говорить не будет.

Он оглядел компанию, и все дружно кивнули.

— Теперь о площадке, — Шапиро взглянул на Бурдюка.

Бурдюк сделал внимательное лицо.

— Насколько я понимаю, концерт будет проходить во дворе. Так, Александр Федорович?

— Так, Лев Самуилович, — согласился Бурдюк, — это мы обеспечим. Но тут есть еще нюансики.

— Давайте ваши нюансики, — с готовностью произнес Шапиро и взялся за бутылку, — для того и собрались.

— Значит, так, — взгляд Бурдюка неотрывно следовал за бутылкой, совершавшей сложные эволюции над рюмками, — первым делом нужно организовать какиенибудь подарки заключенным. Потому что… В общем, чтобы все было красиво и гуманно.

— Сделаем, — кивнул Шапиро.

— Дальше. Начальник заведения намекает…

— На сколько он намекает? — с пониманием подхватил Шапиро.

— На десять.

— Будет ему десять, — улыбнулся маленький Каценеленбоген. — Главное, чтобы он не забыл, от кого эти деньги пришли. Мало ли что… От сумы да от тюрьмы, знаете ли…

— Забудет он — не забуду я, — пообещал Бурдюк. — Ну а по части физической помощи — если нужно, пришлю сидельцев сколько нужно. Поднести там, поставить…

— Спасибо, не нужно, — вежливо сказал Старостин, — у меня все это персонал делает. Аппаратура, знаете ли, дорогая. Если зэк уронит что-нибудь, кто будет платить?

— Как хотите, — Бурдюк пожал плечами.

Шапиро повернулся к Леониду Краю, который сосредоточенно выковыривал из салата кусочки курицы, аккуратно складывая их на край тарелки, и сказал:

— Теперь — сценарий.

Край оставил салат в покое и, вытерев губы салфеткой, сказал приятным баритоном:

— Сценарий… Ну, собственно, ничего особенного я не предполагаю. Но нужно, чтобы в кульминации зэки раскачивались, взявшись за руки, а потом, когда мы выпустим голубей…

— Каких голубей? — удивился Бурдюк.

— Обычных сизых голубей. Символ, так сказать, мира и свободы. Привезем с собой несколько сотен в коробках и выпустим в нужный момент. А зэки чтобы мечтательно смотрели на них и протягивали к небу руки. Кстати, надо организовать, чтобы небо в этот день было действительно чистым. А то знаете, как у нас в Питере — то солнце, то дождь… А ведь проект «Чистое небо над зоной» называется.

— Организуем, — уверенно сказал Каценеленбоген, — дадим военным денег, они по небу полетают, выпустят там эту гадость, как ее…

— Азотистое серебро, — со знанием дела вставил Роман.

— Вот-вот, серебро. В общем, будет вам чистое небо.

— Отлично, — Шапиро поднял рюмку. — Ну что, помоему, основные моменты обсудили.

— Почти все, — сказал Край. — Там по сценарию еще кое-что есть, но это потом, в рабочем порядке.

— Тогда — за успех нашего безнадежного дела!

Над столом раздался хрустальный звон, и после этого несколько минут все были заняты исключительно закусками.

Проглотив несколько соленых груздей, Бурдюк посмотрел на часы и сказал:

— Однако мне пора. Служба.

Он встал и, пожав всем руки, удалился.

Шапиро посмотрел ему вслед и сказал:

— А все-таки от него воняет. Какой-то казарменной гадостью.

— Да, — согласился с ним Каценеленбоген, — этот запах ничем не перебить. Одень его хоть в «Версаче», а разить все равно будет.

— Господа, господа, — улыбнулся Край, — о заместителе начальника следственного изолятора нужно говорить или хорошо, или ничего.

— Так ведь он вроде бы пока что живой? — сказал Старостин.

— Это только с виду, — хмыкнул Край, — а так — труп трупом. Разве что ходит и разговаривает. Обыкновенный зомби. И воняет от него не казармой, а могилой.

— А ведь он наш партнер, — сказал Каценеленбоген.

— Да, — согласился с ним Старостин, — все-таки бизнес — грязное дело. Иной раз приходится расшаркиваться с такими… уродами.

— Надеюсь, к присутствующим это не относится, — вставил Шапиро.

— О, нет! — оживился Каценеленбоген. — Конечно, нет! Мы все милые люди, переводим старушек через дорогу и жертвуем деньги на развитие в Эфиопии лыжного спорта.