Книга Орудие богов - Талбот Мэнди

– Ты его найдешь, Дик. Тебе всегда удается преуспеть во всем, во что ты вкладываешь душу. С твоим опытом…

– Опыт не особенно много значит, – муж подул на чай, чтобы его остудить. – Золото не то, что уголь или марганец. Золото там, где его находишь. Тут никаких правил нет.

– Так давай, ищи! Это же твоя профессия!

– Я не об этом волнуюсь. Что меня грызет, так это их страсть мстить. Если их разочаруешь, они могут отравить твою жену. Мне несколько раз приходило в голову, девочка, что надо бы тебе вернуться в Штаты и ждать меня там.

– Как это по-мужски! Иди в дом, Дик, и оденься, не то солнце поднимется высоко, а твоя команда еще не начала работу.

Она взяла его за руку, и они вошли в дом вместе. Двадцать минут спустя он скакал верхом прочь и выглядел, если такое возможно, еще более мускулистым, чем в пижаме, в рубашке с закатанными рукавами и в сапогах со шпорами. Их прощание было чисто американским, тут смешивались товарищеские чувства, привязанность и просто чистая глупость, свидетелями чему стало куда больше удивленных индийских глаз, чем они подозревали.

Внимание Чаму в тот момент было всецело поглощено воронами, чудовищными черными проказницами, которые воспользовались тем, что никто не обращал на них внимания (так как Тесс шла рядом с невысокой лошадью Дика до самых ворот), чтобы утащить остатки завтрака. Одна из них взлетела с ложкой в клюве, а остальным досталось все, что можно было съесть. Чаму швырнул подушкой в птицу, стащившую ложку, и назвал ее «балибук» – это означает поедателя пожертвований храму и является в высшей степени оскорбительным.

– Таков обычай у ворон, – негодующе объяснил он Тесс, когда она вернулась на веранду и, смеясь, подобрала подушку. – Ни стыда, ни совести.

– Вороны воруют меньше, чем иные люди, – со значением произнесла Тесс.

Чаму предпочел игнорировать ее замечание.

– Надо яд добавлять к пище и оставлять ее на видном месте, – предложил он.

– Если ты будешь говорить о ядах, я с позором отправлю тебя назад к Гангадхаре. Немедленно убери остатки завтрака.

– Это обязанность гамала[3], – с достоинством возразил он. – Магараджа сагиб знает меня как прекрасного дворецкого. Он же дал мне отличную рекомендацию. Позволит ли он другим иметь свое мнение?

Слова «мнение женщины» застряли у него на языке. Его слабые мозги озарила мысль: не слишком ли часто он выказывает презрение к людям с Запада, работающих на властелинов Востока. Он подозревал, хотя и не понимал почему, что оскорбление в адрес самого Блейна может остаться безнаказанным, но к миссис Блейн следует проявлять уважение. Чаму привел младшего слугу, который выполнил свой труд с видом приговоренного к каторге. Тесс улыбнулась слуге, чтобы приободрить его, но Чаму показал столь явную ревность, что она пожалела о своей ошибке.

– А теперь позови нищих и накорми их, – приказала Тесс.

– Накормить? Не станут они есть. Каста запрещает.

– Чушь, нет у них никакой касты. Принеси хлеба и накорми их.

– У нас нет такого хлеба, чтобы им можно было есть.

– Я хорошо понимаю, о чем ты. Если я дам им хлеба, ты ничего не урвешь для себя, но если я дам им денег, ты возьмешь с них чаевые в свою пользу. Так ведь? Поди и принеси хлеб.

Чаму решил, что одержал хотя бы маленькую победу, и отправился на кухню за объедками. Вернувшись на верхние ступени крыльца, он сделал знак бродягам, что они могут приблизиться и получить подачку, изображая, будто она им выделена по его воле. Двое в лохмотьях сейчас же подошли и ждали на нижних ступенях. Чаму с гримасой отвращения бросил им хлеб.

– А где третий? – удивилась Тесс. – Где Пинга?

Они прикинулись, будто не знают. Тесс попросила Чаму пойти и разыскать отсутствующего, он, ворча, удалился вперевалку. Пять минут спустя он вернулся один.

– Там всадник, – доложил он, – он дал денег третьему нищему и теперь ждет за оградой.

– Чего?

– Кто знает? Может, чтобы сторожить.

– Сторожить что?

– Кто знает?

– Так кто там на лошади? Гость? Кто-то пожаловал к завтраку. Тебе лучше поспешить.

В Индии визит во время завтрака – одно из самых приятных частных посещений. Тесс побежала переодеваться. Чаму заковылял вниз по ступеням, чтобы с подобающей торжественностью встретить посетителя, не похожего на британского чиновника. Тот не торопливо слезал с лошади в широких воротах.

Было очевидно, что он – чистокровный раджпут. Гость обладал тонкими запястьями и тонкими лодыжками, был стройным, удивительно красивым аристократической красотой и держался с той самоуверенностью, лишенной надменности, с какой иные люди рождаются. Его тонкие черты оттенял тюрбан светло-розового шелка. Единственным недостатком, ставшим заметным, когда он зашагал по дорожке между кустарниками, казалось то, что сапоги для верховой езды были ему маловаты. Растительность у него на лице отсутствовала. Он, определенно, не достиг еще двадцатилетнего возраста, возможно, ему было семнадцать – или даже меньше. В этой стране возраст трудно определяется.

Тесс вернулась на веранду как раз вовремя, чтобы принять его; она переменила всего лишь туфли и чулки, но повязала волосы другой лентой; немногие вообще заметили бы в ней какую-то перемену, но любой с одобрением отметил бы ее элегантность. Гость не мог оторвать от нее глаз, и игнорировал Чаму. Поднимаясь по ступеням, посетитель дюйм за дюймом оценивал хозяйку, от ее белых туфель и выше, пока не встретились их глаза.

Тесс не могла припомнить, чтобы она когда-нибудь видела подобные глаза. Они обладали таинственным сиянием, это было совсем не то, что обычные сонные зрачки людей Востока, те удивляют только отказом выражать эмоции. Раджпут молча поклонился, Тесс предложила ему стул, который Чаму придвинул более хмуро, чем всегда.

– Вы завтракали? – спросила Тесс, до некоторой степени рискуя. Незнакомцы из чужого народа не всегда бывают приятными гостями, как бы славно они ни выглядели, особенно если ваш муж находится на таком расстоянии, что не сможет услышать, как вы его зовете. Тесс ощущала себя такой же юной, как этот мужчина, но она уже прошла через опыт завязывания дружеских отношений с одним принцем, который полагал, что оказывает ей честь. Привычные к тщательно охраняемым женским покоям, восточные мужчины не тратят много времени на ухаживания. Но Тесс чувствовала непреодолимое любопытство. В конце концов, ведь рядом Чаму.

– Благодарю, я позавтракал еще до рассвета.

Раджпут принял предложенный стул, не замечая существования дворецкого. Тесс протянула гостю серебряный портсигар.

– Тогда позвольте предложить вам выпить.

Гость отказался и от напитка, и от сигареты. Наступило неловкое молчание, и смущение Тесс начало расти. Вдруг мужчина заговорил.