Книга Малек. Безумие продолжается - Джон ван де Рюит

Ночью приснилось, что Щука перерезал мне глотку. Я мужественно пытался остановить кровь, затянув на шее галстук от школьной формы, но, к счастью, в этот момент прямо над ухом зазвенела сирена на подъем, и мне больше не пришлось быть свидетелем собственного убийства.

Четверг, 17 января

06.З0. На перекличке весь корпус заржал, когда объявили фамилию нашего нового соседа: Александр Шорт[6].

В темноте Александр Шорт нравился мне больше. Вокруг рта у него противная сыпь, отчего он похож на человека, который неаккуратно ест и забывает вытереться. Я подошел и представился, но в ответ получил лишь неприветливое «здорово».

07.25. Позвонила бабушка и поздравила меня с днем рож­дения. Решил ее не путать, поэтому сказал «спасибо» и по­пытался изобразить радость. А она заплакала и сказала, что­бы я садился на первый же корабль до Саутгемптона, как только кончится война. И добавила, что у них только что прозвучала сирена воздушной тревоги, поэтому ей пора вы­ключать электричество и прятаться под кроватью. Я позво­нил маме сообщить, что бабуля спятила, но к телефону по­дошел папа. На заднем плане слышались крики, а папа все орал: «Прямо езжай! Прямо!» Потом раздался мощный грохот, и связь оборвалась. Вскоре мама перезвонила и ска­зала, что строительный грузовик снес наши ворота. Папа строит за гаражом нечто. Он называет это «бункером на случай опасности» — с секретной дверью, между прочим. Говорит, это необходимо для нашей безопасности, но мы с мамой думаем, что им с Инносенс просто нужно дополни­тельное помещение для варки самогона.

У нас много новых учителей, и большинство из них — жуткие зануды. По истории, к счастью, остался Леннокс. Норм Уэйд, новый учитель по английскому — скучнейший человек в мире, который всегда говорит одним и тем же мо­нотонным голосом. К тому же он заикается и смотрит на нас как-то недобро. Гоблин считает, что из Норма получил­ся бы блестящий игрок в покер, если он будет молчать. Его официальное прозвище — Саламандра: у него длинные ноги и очень короткие ручки. Ева больше не преподает актерское мастерство: теперь она — школьный психолог. (Возможно, это из-за того, что в прошлом году у нее был роман с Рэм­бо, или дело в уходе доктора Зу.) Гоблин говорит, что, по слухам, доктор Зу теперь проводит эксперименты над людь­ми в Замбии. Актерское мастерство теперь ведет Викинг, и это, конечно, ужас. Еще меня ждет рисование с мистером Лилли и какой-то «клуб приключений» с мистером Холлом.

11.00. Во дворе возник неловкий момент: Ева неожидан­но вышла из офиса Укушенного и чуть не врезалась в нас с Гоблином и Рэмбо. Рэмбо сделал шаг, как будто хотел ее об­нять, но Ева промаршировала мимо и даже не поздорова­лась. Потом появился Укушенный и приказал нам возвра­щаться в корпус. На Рэмбо он даже не взглянул. Очевидно, между ними до сих пор неприязнь. Мыльная опера продол­жается!

Я спросил Жиртреста, что он думает по поводу моего вчерашнего кошмара. Тот ответил, что рядом с моей крова­тью спит черная кошка и ни к чему хорошему это не приве­дет. Толстяк предложил отравить Роджера или выпить литр воды перед сном, чтобы очистить кровать от злых духов.

14.З0. Пробы в крикетную сборную

Я очень плохо подавал и до самого вечера гонялся за мячом. Когда промазал четыре раза подряд, Папаша вскочил и зао­рал: «Господи, Мильтон, да соберись же ты, наконец!» Ви­димо, завтра придется весь день тренироваться и молиться, чтобы он не вышвырнул меня из команды до субботнего матча с колледжем Дрейк.

У Александра Шорта высококлассное снаряжение для крикета фирмы «Ганн и Мур» — он таскает его за собой в футляре, похожем на гроб. На его клюшке с двух сторон ав­тограф Грэма Поллока[7]. Он сказал Папаше, что в своей бывшей школе играл в крикет лучше всех (это школа в Йоханнесбурге, о которой никто никогда не слышал). Но его пробежка напоминала побег жирафа-инвалида от льва, а Папаша сказал, что подает он как престарелый кот, у кото­рого случился эпилептический припадок.

А потом Александр Шорт и вовсе сделал глупую ошибку: пошел подавать без шлема. Он целую вечность решал, на­девать ему шлем или нет — и наконец небрежно отбросил его в сторону и надел новенькую темно-синюю кепочку. Это не ускользнуло от внимания Бешеного Пса, который тут же увеличил пробежку метров на двадцать.

Шорт строил из себя крутого и очень долго растягивал мышцы голени, пока Папаша не приказал ему поспе­шить, пригрозив, что насадит его на трость-табурет и скормит своей бывшей жене по кусочкам. Шорт пожал плечами, поправил кепку и занял свое место. Бешеный Пес заорал «Захожу!» и выбежал из-под деревьев с та­ким видом, будто собирался кого-нибудь растерзать. Ка­жется, Мистер Самоуверенность слегка испугался, пото­му что при виде Бешеного Пса, орущего, как дикарь, его глаза стали как тарелки, и он поспешно принялся отда­ляться от калиток. Мяч попал прямо по столбикам, кото­рые разлетелись во все стороны. (К тому времени стру­сивший Александр Шорт спрятался под сеткой, которой было огорожено поле.) Папаша спросил его, не учился ли он раньше в школе для слепых. Мне стало жалко бед­нягу, и я подал ему легкий крученый мяч с ноги, но Алек­сандр Шорт бросился к калитке и выбил мяч за сетку, за­бросив его на крышу павильона. (Вот тебе и благодар­ность за доброту.) Повесив, голову, я отправился на поиски мяча, а Бешеный Пес поклялся отомстить за ме­ня. Поблагодарив его, я пошел искать лестницу — мяч за­стрял в водосточном желобе.

Когда я вернулся на поле, добрая половина команды ис­чезла. Оказалось, что Бешеный Пес отомстил Александру Шорту, послав мощный бросок ему прямо в затылок. Чле­ны нашей сборной понесли беднягу в медпункт. Неплохое начало!

Александру Шорту не удалось произвести впечатление на Рэмбо. Он считает, что Шорт недостоин Безумной Вось­мерки, и если он захочет присоединиться к нам, то ему при­дется поработать над своей индивидуальностью.

Я выпил на ночь литр воды, чтобы очиститься от злых ду­хов (один из которых, возможно, вселился в черного кота). Всю ночь пришлось бегать в туалет.

Пятница, 18 января

08.00. На первом школьном собрании Глок метал мол­нии, но большинство ребят еле сдерживали смех: на загоре­лом лице нашего директора появились белые круги от очков. Небось опять уснул на надувном матрасе. А вот первокурс­ники аж побледнели от страха: Глок нарочно злобно зыркал на них. Не могу поверить, что всего год назад я так же его боялся.

11.00. Меня выбрали в сборную «А» среди мальчиков до пятнадцати лет! Состав остался тем же, что и в прошлом го­ду, только Рэмбо заменил Стивена Джорджа — тот ушел из крикета и занялся греблей.

14.30. Андерсон вынудил Бешеного Пса (а тот в свою очередь — нас) извиниться перед Александром Шортом в лазарете. Увидев наши лица на пороге, сестра Коллинз за­визжала: «О Боже!» — и затушила сигарету в ночном горш­ке, который использует под пепельницу. Неохотно впустив нас, она показала кровать Александра. Новичок выглядел очень смешно: на шее воротник, ноги свисают с края крова­ти. Верн ткнул в пациента пальцем и загоготал, но потом увидел, что все на него смотрят, и изобразил кашель, после чего подошел к окну и спрятался за шторкой.