Книга Когда море стало серебряным - Грейс Лин

– Ваше высочайшее величество, – сказал он, низко склонив голову, – мы взяли Сказительницу. Есть ли ещё какая-либо цель, ради которой вы решили почтить это место своим благородным присутствием?

Солдат снял шлем, и Пиньмэй увидела, что он гораздо старше командира. Его заострённая бородка была тронута сединой, как и брови, изогнутые, словно ядовитые многоножки. Солдатская одежда была ему тесновата, пластинки доспехов расходились. Должно быть, подумала Пиньмэй, это переодетый князь или другая знатная особа.

– Старуха подозрительно легко сдалась, – сказал он низким хриплым голосом. – Она явно тут что-то прячет.

Он принялся внимательно осматривать стены, полки, полы. Пнул ногой бамбуковую коробочку, из неё высыпались иглы. Их острия блеснули в свете фонарей, и князь – или кто он там был – рывком оттянул от горла шарф и схватился за свой воротник. Потом повернул к чулану. Командир последовал за ним.

Они приближались к Пиньмэй, и каждый шаг тяжёлых солдатских сапог эхом отдавался в её сердце. В нос ударил запах холода, лошадей и промасленной кожи. Она уже могла разглядеть завязки каждой пластинки на их доспехах.

– А это что такое? – С резким, шумным вдохом князь замер прямо перед ганом.

Пиньмэй чуть не лишилась чувств, но при этом почему-то не могла ни отвести глаз, ни зажмуриться. Князь наклонился – и если бы он посмотрел на ган, то запросто увидел бы сквозь трещину девочку, которая следит за ним затравленным взглядом мышки, попавшей в мышеловку.

Но князь смотрел не на ган, а поверх него, да так пристально, что от его взгляда, казалось, потрескивал воздух. Внезапным движением он выбросил руку вперёд, вóрот его распахнулся, и ярко блеснула булавка, скреплявшая скрытый под доспехами императорский золотой шёлк. Императорский золотой шёлк? Значит, этот притворяющийся солдатом не просто князь – он князь всех князей! Он император!

– Это моё! – выкрикнул император так гневно, что Пиньмэй наверняка испугалась бы, если бы могла бояться ещё сильнее. Он держал в руках голубую миску для риса – ту самую, с белым кроликом.

Глава 6

– Слушаюсь, ваше высочайшее величество, – сказал командир. Он принял миску из рук императора так бережно, словно она была из яичной скорлупы, и, казалось, еле сдерживался, чтобы не распластаться ниц перед императором. – Что-то ещё?

Император окинул хижину брезгливым взглядом, как будто она пахла тухлой рыбой.

– Нет, – процедил он с отвращением. – Забирайте старуху и спускайтесь к остальным, к подножию этой проклятой горы.

Внезапно из-за стены послышались крики и шум борьбы. Император поспешно напялил шлем, командир с криком «Что там такое?» бросился к выходу.

На пороге появился солдат.

– Да просто мальчишка, – сказал он и с силой втолкнул внутрь кого-то маленького и щуплого. Тот покатился по полу. Ишань!

Похоже было, что по Ишаню проехался весь конный отряд – рубашка на спине была цвета сажи. Всегдашней красной шапки на нём не было, но голову, тоже перепачканную, он держал высоко. Командир жестом велел солдату отступить.

– А я говорю, не смейте её увозить! – выкрикнул Ишань, явно кому-то отвечая.

Император и командир рассмеялись.

– Глядите-ка, щенок строит из себя свирепого пса! – с издёвкой проговорил император.

Ишань вспыхнул, но голову не опустил.

– По крайней мере, это достойнее, чем тигру строить из себя человека! – с гневом парировал он.

Смех оборвался. Хотя на императоре был солдатский шлем, Пиньмэй сумела разглядеть, что глаза его сузились. Он бросился к мальчику, схватил его за шиворот и приподнял, словно прикидывая, годится ли этот ягнёнок на убой. Он внимательно разглядывал Ишаня – от замурзанной одежды до измазанного грязью лица и спутанных волос. От мальчика слегка несло конским навозом. Император брезгливо поморщился.

– Ты такое же вонючее черепашье яйцо, как все прочие, – прорычал он. – Тебе нужна старуха? Принеси императору Светоносный Камень, Озаряющий Ночь, – и можешь забирать свою бабку!

Он швырнул мальчика на пол, будто мешок риса. Потом поправил шарф и процедил сквозь зубы – как ядом плюнул – три слова:

– Сжечь эту хибару!

Глава 7

Пиньмэй показалось, что стены гана сжимаются вокруг неё, выдавливая воздух из лёгких. Сжечь эту хибару? Сжечь её хижину? Её дом? Те двое вышли прочь, ночь наполнилась грубыми окриками, ржанием коней, топотом сапог. Пиньмэй, дрожа, спрятала лицо в колени, чернота обступила её.

– Пиньмэй! Пиньмэй! – послышался отчаянный шёпот Ишаня. – Ты где?

Горло Пиньмэй отказывалось издавать звуки, но ей удалось поднять дрожащую руку. Блюдо, которым Ама накрыла ган, со стуком слетело на пол, и через мгновение Ишань уже вытаскивал Пиньмэй из гана.

– Пиньмэй! – Он потряс её за плечи. – Надо выбираться отсюда. Ты меня слышишь?

Пиньмэй кивнула. Обледенелая тростниковая крыша вдруг издала шипение. Значит, она уже загорелась!

– Они подожгли хижину, – прошептала Пиньмэй.

– Хижина сложена из камней, – напомнил ей Ишань. – Её не так-то просто сжечь. Но уходить всё равно надо.

Пиньмэй посмотрела на дверь и окна, но увидела только горящие факелы, мечущиеся вокруг дома.

– А как? – беспомощно сказала она.

Ишань, вскочив на какой-то ящик, уже сбрасывал с верхних полок миски и чашки, и те со звоном разбивались об пол, превращаясь в груды черепков. Потом что было сил дёрнул полки на себя и оторвал их от стены. Там обнаружилось окно с невесть когда запертыми грязными ставнями. Ишань схватил доску, положил на горловину гана, подтянулся, сел и принялся колотить в окно ногами с такой силой, что на голову Пиньмэй посыпалась грязь.

Тем временем факелы уже влетели в комнату, ударились о стены. Один подкатился к груде выброшенного на пол шёлка. Ткань вспыхнула и зашипела, словно живая. Пиньмэй следила, не в силах отвести взгляд.

И как раз в тот миг, когда она закашлялась от удушливого дыма, Ишань выбил окно. Задул холодный ветер, в стене чулана возник квадрат ночного неба, синева которого напомнила Пиньмэй об украденной императором миске с белым кроликом.

– Скорее! – сказал Ишань, больно толкнув её в плечо.

Пиньмэй снова окинула взглядом свой дом, но увидела только оранжево-красное море огня.

– Пиньмэй! – опять поторопил её Ишань.

Она наконец обернулась к нему, и он потянул её за руку.