Книга Индия. История, культура, философия - Стенли Уолперт

Джинна, лидеры Мусульманской лиги, которые работали вместе с ним, а также мусульманские избиратели, которые в подавляющем большинстве поддерживали их после войны, больше не доверяли своим соотечественникам из Конгресса. «Нынешнее руководство Конгресса, — говорил Каид-и-Азам Джинна членам своей лиги в Лакхнау в декабре 1937 года, — несет ответственность за отчуждение мусульман в Индии все больше и больше, ведя политику исключительно индуистскую… Восемьдесят миллионов мусульман в Индии держат… свою судьбу в своих руках, и как крепко сложенная, твердая, организованная, объединенная сила, они могут встретить любую опасность и противостоять любой оппозиции». В начале следующего года в Карачи Джинна говорил о мусульманской национальной цели, но ничего не происходило до марта 1940 года, когда в Лахоре он во главе Мусульманской лиги, наконец, выступил с требованием создания независимого мусульманского национального государства под названием Пакистан. «Мусульмане не меньшинство, — говорил президент Джинна своей лиге в Лахоре, — мусульмане — нация… Проблема Индии не межобщинного, а явно международного характера, и она должна рассматриваться как таковая. Если британское правительство, на самом деле, всерьез озабочено миром и счастьем людей этого субконтинента, единственный курс, открытый для всех нас, — позволить крупным нациям обрести свою отдельную родину, разделив Индию на автономные национальные государства».

Махатма Ганди назвал это лахорское решение вырезать мусульманскую «Землю чистых» (Пакистан) из тела Индии политической «вивисекцией Родины». Другие лидеры Конгресса, такие как первый индийский генерал-губернатор Индии С. Раджагопалачари из Мадраса, посчитали предложение Джинны «признаком больной психики». Неру полагал эту идею фантастической. Большинство британских чиновников точно также считали ее опасной, непродуманной или просто нереальной. Однако Джинна настаивал на том, что Пакистан не только возможен, но чрезвычайно важен для мусульман Южной Азии, которые уже не могли жить под «тиранией чужеродных индуистов». В марте 1945 года Джинна заверил братьев-мусульман, что, хотя темные «силы» и «враги» всегда «работали вокруг нас»… «я держу руку на пульсе мусульманской Индии, и я уверен, что… Пакистан — наш… Инша-Аллах (волей Бога), мы победим». Боевым кличем лиги, а к концу войны и обычным приветствием, стал клич «Пакистан зиндабад!» («Победу Пакистану!»).

«В то время как мусульманская Индия безуспешно перепробовала все возможности найти мирное решение индийской проблемы компромиссным и конституционным путем, и в то время как Индийский национальный конгресс при попустительстве британцев согласился на создание в Индии кастового индуистского государства», Джинна и его лига в середине лета 1946 года решили, что мусульманам пора прибегнуть к прямому действию, для того чтобы добиться образования Пакиста-на … «чтобы избавиться от британского рабства и будущего кастово-индуистского господства». Через несколько недель началась «Великая резня в Калькутте», тысячи трупов гнили на улицах «Города Страшной Ночи» Киплинга. Эта трагическая резня положила начало фактической гражданской войне, которая распространилась от Бенгалии до Бихара и через Пенджаб до северо-западной границы. Религиозные различия и правоверное рвение были тем топливом, которое поддерживало зажженные однажды пожары, а политические амбиции, страхи и макиавеллиевские методы лидеров Мусульманской лиги, Конгресса и Британской Индии спровоцировали первоначальную вспышку. Тем не менее если бы последний британский вице-король лорд Маунтбеттен не столь фанатично настаивал на поспешном разделе Пенджаба и Бенгалии к середине августа 1947 года, а подождал бы до июня 1948 года — до срока, отведенного ему кабинетом премьер-министра Эттли — и использовал эти драгоценные месяцы для того, чтобы попытаться привести Конгресс и Лигу к согласию относительно унитарной Федерации для Индии, трагедии раздела можно было бы избежать. Некомпетентный Маунтбеттен игнорировал неоднократные предупреждения и просьбы со стороны как Махатмы Ганди, так и Каид-и-Азама Джинны — мудрейших лидеров Индии, которые безуспешно умоляли его не спешить с выводом британских войск из Индии, Южная Азия оставалась беззащитной перед паникой и страшными бедствиями раздела.

Образование Пакистана в 1947 году не привело к урегулированию индуистско-мусульманских разногласий и не положило конец индуистско-мусульманским конфликтам. Напротив, все старые общинные проблемы остались неизменны, свинья по-прежнему была проклятьем для мусульман, а корова оставалась священной для индуистов, продолжавших поклоняться своим пышнотелым и многоликим богам, тогда как мусульмане молятся лишь Аллаху. Шесть миллионов индуистов и сикхов бежали из Пакистана в первые недели и месяцы после раздела, и около миллиона беженцев не дошли до Индии, умерли в пути, были убиты в поездах, которые превратились в гробы на колесах. Почти столько же мусульман бежало в противоположном направлении, и четверть из них, старики и дети, умерли в течение года после выселения. С тех пор соперничество за плодородные земли штатов Джамму и Кашмир с их снежными вершинами удерживают Индию и Пакистан в состоянии непрерывной войны. Мусульманское население Индии в большинстве своем осталось лояльным к своей вековой демократической республике. Тем не менее время от времени возникают кровавые индуистско-мусульманские погромы, особенно часто в Мумбае и по всему многонациональному Гуджарату, в переполненной Колкате, а также в Патне. Причинами становятся все те же общинные конфликты, которые были до разделения: сексуальные домогательства, шумная музыка у мечетей, забой коров, осквернение свиньями или предубежденность чиновников. В последнее время убийственные акции Аль-Каиды и террористов-смертников усугубили проблему — были подорваны пригородные поезда в Мумбаи, индуистские автобусы и переполненные базары, невинные люди были убиты фанатиками в Нью-Дели и Бангалоре, в Гуджарате и Мумбаи.

Сикхизм

Сикхизм — религия «учеников» или «студентов» — была основана гуру Нанаком (1469–1539), индусом из Пенджаба, он изучал персидский и арабский языки, а также санскрит. Воспитанный в исторической среде религиозного (бхакта) индуизма и мистического исламского суфизма, Нанак впитал многое из священных учений Индии конца XV века, прежде чем его постигло мистическое озарение, которое привело к рождению его веры.

«Нет ни индусов, ни мусульман, — учил гуру Нанак. — Есть лишь Единое Сущее — творец и первопричина всего… Бог един». Повторение нама (имени) бога — один из обычаев поклонения сикхов, другим является тяжкий труд, а третьим — дележ доходов от тяжкого труда. Первый гуру был замечательным человеком вдохновенной мудрости, он радушно принимал в свою веру всех учеников, женщин наравне с мужчинами, он не делал различий для каст и религий — в сикхизме отменена сексуальная и иерархическая дискриминация, присущая индуизму. Там все вместе делили стол, всем были рады, своим и чужим, это еще один обычай сикхов, самый эгалитарный из социальных обычаев.

Гуру Нанак проделал пешком путь от Северной Индии до Бенгалии, по дороге он проповедовал свое, ниспосланное богом, слово и обрастал учениками, благодаря своей смиренной доброте и преданности богу. Первый гуру был великим странником, он путешествовал на юг, в Шри-Ланку, и далеко на запад, до самой Мекки, где он спал в мечети Кааба, а затем возвратился в Пенджаб через Багдад и Афганистан. Девять гуру были преемниками Нанака и почитались всеми сикхами как божественные учителя.