Книга Первая советская атомная подлодка. История создания - Леонид Осипенко

Однако на значительном отрезке пути происходит неизбежное отклонение от расчетов: невозможно без погрешностей учесть направление и силу течений, перепады в скорости движения лодки и т. п. Короче, когда мы всплыли, как мы считали, у входа в бухту Иоканьга, на самом деле до нее было еще десять миль. По штурманским нормативам это отличный показатель: отклонение всего десять миль за двое суток полного хода под водой! Но от этого не легче, к тому же вокруг был сплошной туман.

В Иоканьге я до сих пор не бывал, но Петелин меня успокоил: «Ты иди прямо, здесь никаких подвохов нет. А войдем в бухту, я тебе подскажу». Но тут прямо по курсу вынырнул из тумана торпедный катер, на котором находился вице-адмирал В. Н. Иванов. В свое время он был председателем правительственной комиссии по приемке нашей лодки, а сейчас служил на посту заместителя главнокомандующего ВМФ СССР. Тут-то и выяснилось, почему нам пришлось нестись, как на пожар.

— Командир, — кричит мне в мегафон Иванов, — тебя на берегу ждет Никита Сергеевич Хрущев! Прибавь обороты!

А куда больше прибавлять — мы даем все 16 узлов, хотя по инструкции в тумане нельзя превышать шести.

— Давай, давай, Лев! — не унимался Иванов. — Жми быстрее!

— Вы лучше меня пролидируйте, чтобы я попал в бухту!

Мы подстраиваемся в кильватер катеру и полным ходом идем в бухту. Волна от нас такая, что стоящие на берегу рыбацкие лодки выбрасывало на берег и било о камни. Я сказал Петелину, что уменьшу ход, зачем же людям вредить. «Сбавь пару узлов», — согласился тот.

Швартовка в любых условиях — маневр достаточно сложный, но существуют и дополнительные трудности. Например, отжимное течение при отливе или отжимной, то есть встречный, ветер. В тот день по закону подлости отжимными были и течение, и ветер. Иду на пирс полным ходом, узлов под 15. Те, что встречали нас на пирсе, шарахнулись, думали, лодка неминуемо разнесет его в пух и прах! В последний момент даю двигателем задний ход. А дальше команды следуют каждые несколько секунд: «Полный передний! Полный задний! Полный передний внешним бортом!»

У нас заранее было связано два причальных конца, чтобы удлинить их. С ювелирной точностью бросили их с кормы и зацепились. Тут же лодку развернуло течением, но мы уже были на привязи.

Петелин, с ужасом наблюдавший за моими действиями, пришел в себя:

— Ну ты и хулиган! Никогда не видел, чтобы на полном ходу швартовались!

Но разбираться сейчас некогда. С рубки тут же подали сходню, и на мостик с пирса вбегает капитан 1 ранга из Политуправления флота:

— Слушай мою команду! Приготовиться к выходу на берег…

И начинает читать фамилии, как я скоро понимаю, в алфавитном порядке. А ведь на лодке есть боевые смены, которые срабатывались месяцами, и дробить их нельзя. Так что я очень скоро политработника прерываю:

— Отставить! Отданное распоряжение не исполнять! Очередной смене приготовиться на вахту!

Политработник, который к тому же на звание меня старше, побагровел от возмущения:

— Да вы понимаете, что вы делаете? Это решение Военного совета флота! — И обратился за помощью к Петелину:

— Приказано прибыть в спортзал всем членам экипажа и прикомандированным лицам от «А» до «С».

Но Петелин был моряком, а не политработником:

— Командир знает, что делает. За безопасность стоянки кто будет отвечать, вы?

На том конфликт и закончился. А на лодку уже поднимается командующий флотом, адмирал Касатонов:

— Быстрее, быстрее, командир! Вас Никита Сергеевич уже час ждет.

Нам с Петелиным приносят два чемодана, в которых припасены для нас чистые тужурки, правда мятые. Но у меня в каюте всегда висит форма, мало ли придется в каком-нибудь иностранном порту выходить. Командир всегда должен выглядеть как полагается. Петелин оказался настолько же предусмотрительным. Не было запасной формы лишь у нашего командира БЧ-5 Тимофеева, которому, кстати сказать, во время похода по радио было сообщено о присвоении очередного звания капитана 2 ранга.

По моей команде одна смена заступает на вахту, а две другие выстраиваются на берегу. Высокие гости ждут нас неподалеку, метрах в трехстах, в самом большом помещении базы — спортивном зале.

— Бегом — марш!

И впереди экипажа мы с Петелиным трусцой отправляемся к залу.

Торжество в спортивном зале

Этому памятному для нас дню предшествовали следующие события. В Мурманске Хрущева приняли весьма недружелюбно. Правда, виноват в этом он был сам, вернее его чувство юмора, разделить которое могли не все.

В Мурманске, когда горожан собрали на митинг, стояла прекрасная солнечная погода. И Хрущев начал свое выступление так:

— Дорогие мои мурманчане! Я говорю «дорогие», потому что обходитесь вы стране недешево. Мы в Москве такого солнца не видим, а вам здесь за это выплачивают пятидесятипроцентную надбавку!

Народ на Севере не из пугливых, и главу государства немедленно освистали. Все впечатление от поездки было испорчено, и моряки Северного флота, как могли, пытались его спасти.

На базе в Иоканьге Хрущева принимали вместе с сопровождавшими его министром обороны СССР Р. Я. Малиновским, главкомом ВМФ С. Г. Горшковым, Д. Ф. Устиновым и другими руководителями. Принимали его по законам флотского гостеприимства в течение двух дней, так что компания, встретившая нас в спортзале военно-морской базы, была, скажем так, в приподнятом настроении.

Руководители страны сидели на сцене за столом президиума. Вдоль остальных стен помещения была построена флотилия, а в центре поставлены стулья для экипажа «К-3» и научной группы — нас было человек сто. Все, кроме нас с Петелиным, в рабочей форме, правда, вторую смену успели по моей команде постричь, пока шли в тумане.

Встречены мы были аплодисментами и следующей фразой:

— Что же вас так долго ждать приходится! Впрочем, сказал это Хрущев беззлобно и вовсе не ожидая объяснений. И сразу продолжил:

— Мы решили вас наградить. Зачитайте указ!

Мы, конечно, думали, что нас как-то отметят. Но обычно делалось это не сразу, да и награждали главным образом ценными подарками: кому ружье, кому электробритву. Так что известие ошеломило нас настолько, что я даже не помню, кто зачитывал указ.

И вот слышу:

— За успешное выполнение специального задания правительства присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» контр-адмиралу Петелину Александру Ивановичу, командиру атомной подводной лодки капитану 2 ранга Жильцову Льву Михайловичу, командиру электромеханической боевой части атомной подводной лодки инженер-капитану 2 ранга Тимофееву Рюрику Александровичу.

В зале зааплодировали, к потолку полетели бескозырки.

Вслед за Петелиным я поднялся на сцену. Хрущев сам вручил нам грамоту, медаль «Золотая Звезда» и орден Ленина и, как тогда было принято, расцеловал в губы. Всех командиров боевых частей и дивизионов — их было десять человек — наградили орденом Ленина. Остальных отметили орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги». Без награды не остался ни один человек из ходивших на полюс.