Книга Здравствуй, Сталин! Эпоха красного вождя - Ольга Грейгъ

Но так ли это?

К словам маршала надо относится крайне осторожно, ибо то, что произошло под его руководством 23–27 июня 1941 года в районе городов Луцка, Ровно и Дубно, не идет ни в какое сравнение с танковым сражением под Прохоровкой. На этой линии столкнулись 6 советских механизированных корпусов с первой танковой группой вермахта. Преимущество Жукова было очевидным. Сравним.

У вермахта – 799 танков. При этом полное отсутствие тяжелых танков, плавающих, с дизельными двигателями, с противоснарядным бронированием, ни одного танка с длинноствольными пушками калибра 75 мм.

Против них (этих 799 танков) Жуков выставил 8069 танков! Что более чем в 10 раз (!) больше только по количеству. В 4-м мехкорпусе у него было из 892 танков 414 новых Т-34-ИКВ. В 8-м корпусе 858 танков, из них 171 Т-34 и КВ. В 15-м – из 73 танков 131 КВ и Т-34. В 22-м мехкорпусе 647 танков, из них 31 КВ и Т-34.

По суммарной мощности артиллерийского вооружения эти корпуса можно сравнить с танковой армией, причем – каждый в отдельности!!!

В состав же этих мехкорпусов входили: Т-28–215 шт., БТ-7М – 370 шт., Т-37–669 шт., Т-38–123 шт., Т-40–84 танка, Т-35–51 шт. Это те танки, о которых Жуков говорит, что они якобы крайне устаревшие, что является откровенной ложью (!)…

И вот, имея такое гигантское превосходство над противником, Герой Советского Союза генерал армии Георгий Константинович Жуков это танковое сражение сумасбродно, позорно проиграл.

23–27 июня было сражение под Дубно; после сражения застрелился второй член Военного совета Юго-Западного фронта корпусной комиссар Николай Николаевич Вашугин, служивший в Киевском Особом военном округе с апреля 1940 года. А первый член Военного совета корпусной комиссар Михаил Алексеевич Бурмистенко, член Политбюро и секретарь ЦК КП(б)У застрелился 9 сентября 1941 года, – сразу же после рассмотрения итогов сложившейся критической ситуации обороны Киева, оказавшегося в клещах противника, оставления правобережной Украины, в том числе и потери танковых корпусов в сражении под Дубно на закрытом заседании Политбюро Центрального Комитета Коммунистической партии большевиков Украины. Выйдя из зала, он свел счеты с жизнью. Михаилу Алексеевичу было 39 лет. Еще при жизни он был удостоен ордена Ленина. А орденом Отечественной войны 1-й степени был награжден посмертно.

Оба партийных политработника не готовили это сражение и профессиональными военными никогда не были. Но совесть коммунистов не позволила им оставаться в жизни после такого чудовищного поражения. (Именно так была написана эта фраза в бумагах, которые дал мне Баграмян; хорошо помню эти слова). А высокопрофессиональный военный и «гениальный» полководец спланировал операцию, бездарно осуществил ее и за несколько дней сжег все танки шести мехкорпусов, потерял весь личный состав, остальные корпуса обескровил, но – не застрелился. А сел в самолет и улетел в Москву. Шевельнулась ли в его мозгу хоть одна извилина, отвечающая за совесть? Вопрос риторический…

У генералов Павлова, Кузнецова, Черевиченко такого неимоверного количества танков не было, и, проиграв сражение, они не бросили свои войска, свои разгромленные части и соединения, а разделили вместе с ними тяжкую участь отступления. Командующий войсками Юго-Западного фронта генерал-полковник Кирпонос, еще ранее осознавая свою беспомощность, поднял в атаку бойцов из роты охраны и погиб в бою с немцами…

Закончив читать отпечатанные листы и сложив их в папку, я вышел на веранду. Иван Христофорович был то ли в глубокой задумчивости, то ли даже дремал. Через одну-две минуты он открыл глаза и с сильным кавказским акцентом спросил: «Ну что, ты все понял?» Его черные глаза как-то потускнели. И он, грузно вставая с плетеного кресла, добавил: «Я много слышал о твоем начальнике. Он знает очень, очень много. Может быть, все… Потому я дал тебе прочитать…»

Этими словами он давал ясно понять, что знает, что я все равно доложу о прочитанном своему начальнику. Затем подошел к буфету, вновь достал две небольшие бутылочки армянского коньяка, а из холодильника нарезанную колбасу на тарелочке. Мы выпили и закусили.

– Ты все понял, что прочел?

Ему хотелось убедиться, что я понимаю важность сведений.

– Иван Христофорович, из написанного можно легко понять, что у начальника Генштаба был какой-то скрытый и подлый мотив предать замысел Сталина, поведав о нем Гитлеру. Иначе как объяснить нашествие Гитлера на нашу страну? И как объяснить, что Сталин не расстрелял Жукова?

Казалось, моим вопросам несть числа, но Маршал Советского Союза жестом приказал замолчать и сказал:

– Ты прав. Если бы Сталин расстрелял Жукова, тень его предательства стала бы очевидной и упала бы на него самого. Но разве мог великий грузин подобрать на вторую должность в Красной армии подонка и предателя? Разве мог вождь ошибиться? Нет! Потому-то он и не возражал против казни Павлова и других генералов. Более того, он, все поняв, отошел, отстранился, отдал на откуп Жукову ведение всей кампании 1941–1945 годов. Словно говоря презренному: что сможешь, то и делай, а я посмотрю… Таково было решение вождя. Жуков и все мы, вся страна – от мала до велика, – как могли, как получалось, так и делали эту страшную войну…

И еще он сказал, показывая на стол:

– Вон там возьми зажигалку. И зажги свечу.

Я нашел свечу, зажег фитиль. После чего маршал стал один за одним поджигать листы бумаги. Каждый охваченный пламенем листок он бросал в принесенный мною из ванной комнаты тазик. По его приказу я спустил весь пепел в унитаз. Мы выпили еще по бутылочке золотистого армянского коньяка, я поднялся из кресла, не забыв громко поблагодарить Ивана Христофоровича за чудесно проведенный день и самое главное – за самый лучший в мире коньяк, который даже я, не будучи уроженцем Кавказа, могу по достоинству оценить. Маршал хлопнул меня ладонью по плечу и на прощание с характерным кавказским акцентом произнес: «Какой молодец, как хорошо превозносишь священные напитки, рожденные у подножия Арарата».

Время и последующее общение с высокопоставленными чиновниками нашей страны подтвердили аналитические размышления Маршала Советского Союза Ивана Христофоровича Баграмяна.

3

В середине 1968 года мне пришлось находиться на войсковой стажировке в Приволжском военном округе. Сама стажировка состояла из двух частей. Первая проходила вблизи города Саратова, в военно-авиационном училище. Вторая часть – в поселке Шиханы, в соединении военно-химических войск; однако там довелось мне встретиться не только с преподавателями и специалистами высшего Военного химического училища.

Недалеко находился полигон Вольского военного училища имени Ленинского Краснознаменного комсомола. Я познакомился с одним из офицеров-преподавателей, то был капитан 2-го ранга Игорь Васильевич Крутько-Цукровский, старший военно-морской начальник училища, готовившего помимо будущих офицеров тыла и специалистов материально-технического обеспечения для ВМФ. В свое время он долгие годы служил на Северном флоте в различных должностях штурманской службы. Перед назначением в Вольское училище занимал должность флагманского штурмана дивизиона охраны водного района (ОВРа) и заместителя командира части.