Книга Прощай, цирк - Чон Унён

Когда мы вставали на якорь в Сокчхо, я бродил в округе, надеясь столкнуться с незнакомцем, которого повстречал в тот туманный день. Иногда я замечал его в толпе женщин — они разрезали животы замороженным минтаям или перекладывали живых кальмаров в баки с водой. Тогда я дожидался, пока он не закончит работу, и мы вместе шли пьянствовать или отправлялись на волнолом порыбачить с удочками. Всякий раз, что я передавал девочке из магазинчика у Чжаннёнчжа полученные от него конверты с деньгами или что-нибудь из бытовой техники, она совала мне в руки какой-нибудь предмет типа кусачек для ногтей или зажигалки. В таких случаях я тихо уходил, положив подарок на прилавок, пока маленькая продавщица азартно торговалась с кем-нибудь.

Я шагал по улице под падающим снегом. На площади Шидай и главной улице города зажглись разноцветные лампочки, огоньки от которых сливались в причудливые узоры. Окрестности озера Чхоннён заполонили торговцы: они тащили за собой тележки с бамбуковыми хлопушками, начиненными порохом. Теперь на озере то и дело раздавались взрывы, сопровождаемые радостными возгласами. Только у меня от этих звуков становилось пусто на душе.

Как только открылись двери бани Чхонсудон, на меня дохнуло влажным воздухом, пропитанным ароматами моющих средств: сладковатая, горячая сырость. Казалось, мое замерзшее тело оттаяло в одно мгновенье. Работник бань, увидев меня, очень обрадовался и вызвал Ёнок по внутренней связи. Только я успел разуться и сделать несколько шагов, как уже прибежала Ёнок. Меня охватило чувство, словно я вернулся в родной дом.

На борт корабля «Дон Чхун Хо» поднялся русский цирк. Посадив российскую цирковую труппу, мы взяли курс на порт Сокчхо. Палуба «В», до этого пустовавшая, была теперь заставлена клетками с лошадьми, тиграми и медведями, а пассажиры — их едва ли набралось бы больше ста — оккупировали пространство, которого раньше хватало на двести семьдесят человек.

Корабль наполнился длинноногими русскими женщинами, карликами и высокими мужчинами с голубыми глазами. Прежде холодный и пустой банкетный зал сразу огласился пением членов цирковой труппы и их громкими криками. Весь корабль был словно охвачен незнакомым волнением.

Матросы тоже не остались равнодушными: каждый раз, когда мимо проходила русская женщина, они свистели ей вслед, или проходили мимо, стараясь столкнуться с ней, или заглядывали в банкетный зал и рассматривали русских. Даже Санвон, хоть и злился, что отгрузка его контейнера задержалась из-за цирковой труппы, все-таки частенько посматривал в сторону банкетного зала, куда обычно не заходил, предпочитая готовить самостоятельно.

Что до меня, то я, по своему обыкновению, как только корабль отплыл из порта, спустился на палубу «В». В этот раз здесь густо пахло сеном и экскрементами животных. Высокие стальные клетки, казалось, касались потолка. Все они были накрыты плотной черной тканью, в которой я заметил несколько вырезанных отверстий, предназначенных для вентиляции. Несколько дрессировщиков, вынужденные следить за животными, сидели перед клетками, сжавшись от холода. Они окинули меня холодными взглядами. Я устроился на верху сумки и вдохнул неприятные запахи мочи и помета.

Из одной клетки раздался стук копыт, потом до моих ушей донеслось тяжелое дыхание лошадей и кряхтенье медвежат. Вслушиваясь в эти звуки, я представлял себе цирк. Дрессировщик засовывает голову в пасть ручного тигра; всадники верхом на лошади выполняют опасные акробатические трюки; медведи, поднявшиеся на передние лапы, пинают мячи; свирепые тигры, точно щенята, валяются на спине, открывая для обзора свои животы; громкие крики «Ура!», аплодисменты и смех следуют за каждым удачным номером. Вдруг вместо тигров перед моими глазами возник брат. Раскрыв в стороны руки, он парил, словно птица. Демонстрируя чудеса ловкости, он перелетал с одного каната на другой. Интересно, он и сейчас показывает свои трюки?

Я выбежал из грузового отсека, желая вытрясти образ брата из своей головы. Но только я ступил на лестницу, как сзади раздался рев тигра. Этот страшный, оглушительный рев разил в самое сердце. От одного лишь этого рыка у меня затряслись поджилки. Шатаясь, я поднялся на палубу.

Я открыл дверь, ведущую на корму, и свирепый ветер тут же хлестнул меня по лицу. Я стоял на палубе, в темноте, на жестоком ветру, который пронизывал до костей. И даже тогда в моих ушах продолжал звучать рев тигра. Облокотившись на перила, я не отрываясь смотрел на море.

От непрекращающегося ветра мои щеки постепенно превращались в ледышки. Подняв воротник, я направился в каюту. Она оказалась пустой. Санвон, вероятно, до сих пор торчал в банкетном зале. Я лег и укрылся одеялом.

Мне мерещилось, что из глубин моря поднимается странный звук, напоминающий и плач, и дыхание лошади, и рев тигра. Корабль, который до сего момента шел относительно тихо, стало раскачивать то влево, то вправо. По мере того, как качка усиливалась, животные начинали вести себя все более беспокойно.

Их крики, обращенные к морю, проникали через тонкие переборки каюты. Я как раз силился, заткнув уши пальцами, не обращать на вой внимания, когда что-то тяжелое упало мне на ногу. Я с воплем вскочил со своего места. Моим обидчиком оказалась оленья голова, сверзившаяся со стены. Разозлившись, я отбросил ее ногой. В голове промелькнула мысль, что это дурная примета, предвещающая несчастье.

Когда мы прибыли в порт Сокчхо, я решил, что стоит попытаться сойти на берег хоть на час раньше. Люди толкались, спешили первым делом предъявить таможенную декларацию. Несмотря на то, что иммиграционный КПП кишел пассажирами, явившимися не в свое время, таможенный контроль был необычайно строгим. У Санвона изъяли три бутылки ликера, а у меня отобрали искусственно выращенный женьшень, считавшийся таким же популярным, как и дикий.

Изъявив желание еще раз посмотреть на русских женщин, Санвон зашагал в сторону цирковой труппы, стоявшей в отдалении, я же двинулся в порт. Пульсирующая боль в стопе, почти не донимавшая меня во время прохождения таможенного контроля, снова заявила о себе и теперь серьезно мешала мне идти.

Я направился прямо на рыбный рынок, где сразу отыскал своего незнакомца. Он грелся у костра рядом с рабочими, занимавшимися разделкой замороженного минтая. Заметив меня, он, словно только и ждал моего появления, отряхнул руки и резво подошел ко мне.

— Я вижу, вы только с корабля, я ждал вас, — сказал он, улыбаясь.

Он взял в руки черный пластиковый пакет, лежавший в углу, и повел меня в направлении волнореза. Я безмолвно последовал за ним.

Волны, яростно бившиеся о треножные волнорезы, разбрасывали во все стороны ледяные брызги — крупные, как градины. Мы сели на волнорез, устроив удочки посередине. Он достал откуда-то заранее приготовленную газовую плитку, установил на нее железную сетку и включил огонь. Затем он положил на сетку принесенного с собой кальмара и несколько рыбин. Я свесил удочку, не питая особых надежд на клев. Глядя на волны, разбиваемые волнорезами, я просто пил водку, рюмку за рюмкой. С каждой порцией я изгонял из себя животный вой и зловещее предчувствие — я изгонял самого себя.