Книга Зачем России Марин Ле Пен - Владимир Большаков

«Нам нужна внятная и эффективная иммиграционная политика, – заявила Марин Ле Пен в интервью израильской газете «Гаарец» вскоре после ее избрания президентом НФ. – Она должна предусматривать отдачу под суд тех предпринимателей, которые нанимают иностранцев, и взимание с них серьезных штрафов за это. Работодатели должны отдавать предпочтение своим соотечественникам, а государство должно отменить те блага, которые привлекают иммигрантов – социальное обеспечение, образование для их детей, медицинское обслуживание и предоставление жилья. Пока это существует, даже высылка иммигрантов на их родину не поможет. Они вновь будут стремиться сюда, и я их понимаю: здесь они, даже будучи безработными, благодаря пособиям получают гораздо больше, чем получали бы, имея работу в своих странах. Не было бы у них этой причины эмигрировать оттуда, они бы сюда не стремились» (Haaretz, Israel. 07.01.11).

Ассимилировать, интегрировать или включать?

Бунты в гетто, конечно, так тряхнули Францию, что она резко поляризовалась политически. «Национальный фронт» публично обвинял детей французских иммигрантов, родившихся во Франции и уже имеющих либо вид на жительство, либо французское гражданство, в «черной неблагодарности». Мол, им все дали, предоставили жилье и т. д., а они поджигают магазины, автобусы и машины законопослушных белых французских граждан.

Защитники прав человека, в свою очередь, требовали дать «обездоленным» из гетто еще больше, чтобы только те не бунтовали. И вот уже президент Франции принялся готовить новые программы обеспечения занятости для детей иммигрантов, пообещал новые пособия и новые подачки, а социалисты на своих форумах старались перещеголять его в этом деле по всем статьям. В ходе президентской кампании 2012 года все это проявилось в полном цвете.

Ни правые, ни левые, однако, и здесь ничего нового не придумали. Все обещания «дать еще» заведомо воспринимаются в иммигрантской среде, как недостаточные. Бунтари в гетто требуют отдать им не что-то еще, а все, и на меньшее не согласны. Они хотят вырваться из гетто и обладать всей Францией, даже если для этого потребуется удалить из нее всех белых и «неверных». Ассимиляция афро-европейцев в преимущественно белой Франции не состоялась, а интегрироваться во французское общество удается немногим иммигрантам и их детям. Легче всего ассимилируются, конечно, иммигранты европейского происхождения. Выходцам из Африки этого достичь сложнее уже в силу чисто внешних признаков – даже французское гражданство не способно изменить цвет кожи или семитский облик араба. Да и «культурная разность» иммигрантов и принимающей страны – это объективная реальность. Поэтому, когда правые партии говорят о необходимости полного отказа иммигрантов из стран Магриба от своей традиционной культуры и их ассимиляции во французском обществе, они выдают желаемое за действительное. Да и исследования социологов показали, что французов отличает некоторая «национальная избирательность» по отношению к неевропейским иммигрантам. 64 % опрошенных считают, что процесс ассимиляции не должен затрагивать североафриканцев. При этом позиция в отношении иммигрантов итальянского и испанского происхождения была более терпимая: процент противников межэтнического сближения с ними составлял соответственно 9 % и 12 %.

До 1980-х гг. на правительственном уровне много говорили об интеграции и включении иммигрантов во французское общество. В этот период левые политики предпочитали не говорить об «ассимиляции», а употребляли термин «включение» («insertion»), то есть выступали за постепенную адаптацию иммигрантов к реалиям французской жизни на базе компромисса при взаимодействии двух различных культур (см. более подробно: Синяткин И. В. Североафриканская иммиграция во Франции. С. 87–100).

Официальные тексты законов не говорят конкретно ни об интеграции, ни об ассимиляции. Закон от 9 октября 1974 г., впервые обнародовавший принцип официальной политики по отношению к иммигрантам, подчеркивал, что Франция «стремится к тому, чтобы допустить либо повсеместную интеграцию на национальном уровне иностранных рабочих, которые сами этого желают, либо позволить им сохранить социально-культурные связи с родной страной, для того, чтобы впоследствии все желающие могли вернуться к себе на родину» (там же, с. 89).

В начале 1988 г. социалисты уточнили, что сам термин «интеграция» не означает полного отказа от культуры своего народа, но «ее трансформацию для наиболее безболезненного и результативного общения с культурой национальности страны пребывания» (там же, с. 90). Это принятие во внимание законом 1988 г. «культуры другого народа» объясняет склонность политиков к термину «включение». Ранее как правые, так и левые считали понятия «ассимиляция», «интеграция» и «включение» синонимами. Иногда один из этих терминов использовали для определения другого.

«Термин «ассимиляция» предполагает полное исчезновение группы этнического меньшинства. Она может быть насильственной, а может происходить и мирно, при постепенном усвоении этническими группами чуждой для них культуры, – пишет российский этнограф Д. Ю. Морозов. – «Ассимилировать» кого-то означает приравнять другого к себе, приблизить его мысли, образ жизни, действия к тому, чем обладаешь сам. В этом случае речь идет о положительном процессе, который принуждает иммигрантов перенимать черты другого общества. Но французское общество само не может решать за тех, кого предполагает ассимилировать. Ассимиляция – это процесс, в котором активно должны участвовать обе стороны – как французы, так и магрибинцы. В современном контексте европейского общества стоит прислушаться, в первую очередь, к тем, кого хотят ассимилировать. И речь идет скорее не о юридической, а о социальной стороне этого процесса. Во Франции существует мнение, что если магрибинцы хотят жить в этой стране, то им «необходимо быть такими, как мы (французы), говорить, пить, есть, как мы». У некоторых французов есть свое, совершенно четкое видение того «нового араба», который должен забыть свою культуру, свои традиции и стать таким, «как все». Именно такая точка зрения присутствует у правых, которые проповедуют теорию «полного включения» иммигрантов в общество при отказе от своей культуры. Сточки зрения правых, ассимиляция магрибинцев, как и обретение ими французского гражданства, есть безусловное счастье, ради которого возможно отречение от всего «другого». Это – некая идеальная ситуация, к которой должно стремиться и приближаться. Но и правые, и левые приходят к одному общему выводу: магрибинцы в силу своего менталитета, религии и культурных особенностей быть ассимилированными пока не могут. Большинство иммигрантов-магрибинцев во Франции не готовы к быстрой и полной ассимиляции.

«Война в предместьях» шла днем и ночью

Большую роль в этом играет ислам. По данным социологического опроса, проведенного в 1991 г. 71 % опрошенных французов полагал, что иммигранты должны предпринимать усилия по адаптации во французское общество, если у них нет возможности исповедовать свою религию в тех же условиях, что у себя на родине. 22 % считали, что необходимо уважать традиции и религиозные чувства иммигрантов и предоставлять им возможность (в разумных пределах) исповедовать свою веру (Tevanian P. Le racisme republican. P., 2002. P. 25).