Книга Отчуждение - Сергей Самаров

Капитан Бутерко командовал соседней ротой в отряде, составленном из трех рот, то есть, по численности, из одного полного батальона, и я тоже еще не успел с ним познакомиться. И голос его до этого раньше не слышал. Но разумно предположил, что дежурный по узлу связи не соединит меня с кем попало с улицы. А, если соединил, то с исполняющим обязанности начальника штаба, как сообщал его позывной. И потому можно было докладывать откровенно. Что я и сделал. Обрисовал всю обстановку, и сообщил, что жду выдвижения бандитов с перевала, для чего подыскиваю место, где смогу их встретить наиболее радушно.

– Летчики где? – Бутерко показал, что он в курсе событий.

– В моем отряде. Мы их вооружили трофейным оружием. Будут принимать участие в боевых действиях. Сами вызвались, я не имею права отказывать старшим офицерам. Командующий в курсе. Я ему докладывал.

– У тебя что, прямая связь с командующим?

– Так точно. Он сам на меня вышел.

– Я пятнадцать минут назад на него выходил. У меня было предложение – выставить коридор в Полосе Отчуждения, и дать твоему взводу возможность спокойно выйти. Посчитал, что пограничники не решатся на откровенный конфликт со спецназом ГРУ. Но командующий запретил. Сказал, что есть распоряжение федерального Правительства, и пограничники будут обязаны открыть по нам огонь. Короче говоря, командующий запретил нам любые телодвижения в твою поддержку. Мы можем только обеспечить тебя всем необходимым по той же схеме, по которой уже проходило обеспечение. Тебе что-то требуется?

– Пока ничего, «Сто пятнадцатый». Что было необходимо, доставили утром. Если что-то понадобится, я сообщу.

– Ладно. Тогда, до связи. Постарайся с этими. С пауками не встречаться.

– Постараюсь. До связи. У нас, кажется, начинается.

Разговаривая, я смотрел в монитор своего «планшетника». Бандиты на перевале, видимо, получили команду к выступлению. Собираться им долго необходимости не было. Встали, подтянули, кому требовалось, ремни и липучки на бронежилетах. И выстроились в две колонны. Три эмира стояли посредине, совещались, посматривали на часы и на небо. Словно ждали темноты. Вообще-то бандиты любят использовать темноту. Это одно из немногих качеств, связывающих их со спецназом ГРУ. Но, если раньше, мы действовали в темноте на одинаковом с бандитами уровне, то есть, видели не больше, чем они, то теперь каждый боец спецназа вместе с комплектом экипировки «Ратник» получил и ночные приборы видения. И даже двух видов – инфракрасные и тепловизионные прицелы для своих автоматов. Эмир Арсамаков встречался с нами в дневное время. И мог бы хотя бы увидеть, что теперь каждый автомат у нас снабжен «оптикой». И это существенно сказалось на скорости уничтожения первой половины банды Арсамакова. Но эмир, скорее всего, в пылу боя не обратил внимания на повышенную точность стрельбы, как не обратил внимания и на то, что автоматные очереди стали заметно короче. При стрельбе с оптикой третий выстрел бывает обычно лишним, и бойцы стараются ограничивать очередь двумя патронами, а то и вовсе стреляют одиночными. Это мы, офицеры спецназа, обучены отмечать в бою такие тонкости. И солдат тому же учим. Наверное, какие-то бандиты тоже обладают такими несложными знаниями, но, наверняка, не все. Как и не все эмиры.

Но это еще не самое важное, что не знали о нас бандиты. Самое важное, конечно, ночные прицелы. Будь они предупреждены, то ни в коем случае не полезли бы на обострение в темноте, когда ночной прицел дает десятикратное преимущество. А они, мне показалось, откровенно темноты дожидались. Не имея ночных прицелов воевать с противником, который их имеет – это равносильно тому, что выходить в ринг на боксерский поединок с завязанными глазами. Я, однако, против таких действий бандитов возражать не намеревался. Они ищут собственной гибели, мы тоже ищем их уничтожения. Цели у нас с бандитами сходятся. Так почему же не совместить усилия. Я лично готов к такому взаимовыгодному сотрудничеству. Да и солдаты моего взвода вместе с летчиками, я думаю, не откажутся. Хотя у летчиков автоматы трофейные, и лишены вообще «оптики», а, тем более, «оптики» ночной. Неравенство условий меня нисколько не смущает. Бандиты, отправляясь в горы, сами сознательно шли на неравные условия, потому что никакие банды не в состоянии противостоять государственной машине, которая, в конце концов, обязательно раздавит бандитов. Раздавят и уничтожат. Мы, и не только мы, и другие силовые структуры страны – делаем это регулярно и целенаправленно, и уже приобрели опыт подобных действий. И не зря, например, нас, бойцов спецназа ГРУ, и в глаза, и за глаза зовут «волкодавами». «Волкодав», если вышел на след, он с него не сойдет. Если «волкодав» вцепился в противника, он уже его не отпустит, пока не уничтожит.

Бандиты так и стояли на перевале, выстроившись в две шеренги, одна лицом к другой. Между шеренгами ходили все три эмира. Но говорил, судя по жестикуляции, только один – эмир Арсамаков. Говорил долго, и, наверное, как всегда, пламенно. Он это умел, рассказывали о нем разведывательные данные. Умел быть пламенным оратором, способным зажечь сердца людей, и пойти на погибель, но, как обычно бывало, каким-то образом спасти его самого. Не слыша слов, я устал наблюдать эту картину. Да, если бы даже слова слышал, это ничего не изменило бы, поскольку местных языков я не знаю, а Арсамаков, говорили, знает все языки Дагестана. Он – человек образованный, и наделенный широким кругозором. И всегда знает, кому что следует сказать, и как лучше внушить рядовым моджахедам свои мысли. На их родном языке внушает.

Наконец, подготовительный настрой банды завершился. Бандиты повернулись, и двинулись вдоль хребта. Сначала шли так же, как стояли, только не шеренгами, а уже двумя колоннами. Но метров через двадцать две шеренги превратились в одну толпу.

Я посмотрел на небо. До наступления вечерней темноты оставалось еще больше часа. В это время бандиты обычно устраивают засады на дорогах, по которым должен проследовать транспорт федеральных сил. Взорвут какую-то машину, обстреляют другие машины, сколько смогут, убьют, и, с наступлением темноты, уйдут в леса на склонах гор. Причем, место сбора оговаривается заранее. И так же заранее минируются участки, где должно идти преследование. Для себя бандиты оставляют карту проходов, которых строго придерживаются. В нашей ситуации дорог поблизости не было, ставить взрывные устройства было негде, да и на минирование склонов времени у бандитов не было. Тем не менее, я видел, что три моджахеда вытащили из рюкзаков, и понесли на себе, устроив на плечо, три каких-то предмета. Причем, рюкзаки с собой не взяли, рассчитывая, видимо, вернуться на перевал. Что это могло быть? Что они такое несли? Зародилась мысль, и я попросил старшего лейтенанта Кольниченкова опустить «беспилотник» до безопасного предела, а сам снова дал камере максимальное увеличение. И только тогда рассмотрел, что бандиты несли изогнутые в корпусе противопехотные мины МОН-90 секторального действия. Именно это, честно говоря, я и ожидал увидеть. Видимо, Арсамаков планировал завязать с нами бой малыми силами, нанести болезненный удар и с фронта и с тыла, а потом отступить до месте, где он заранее выставит эти мины с направленным действием. И уже после этого всеми силами попытается добить тех, кто останется в живых.