Книга Блондинка и брюнетка в поисках приключений - Маша Царева

Ну а пока, сотрясая заточенным в купальник жирком, я направилась к равнодушному меломану, по пути обдумывая, что же ему сказать.

НАСТАСЬЯ

К курортным романам я отношусь с некоторым недоверием. То есть пляжный флирт мне вполне по душе, но вот что касается максимальной степени сближения… Тут я не могу похвастаться фирменной Мириной смелостью и современностью. Я из тех девушек, которые вроде бы и не прочь легкомысленно броситься в омут очередного романа, но в то же время смутно видят каждого нового мужчину в роли дарителя заветного обручального кольца. И вот турецкие избалованные курортной вседозволенностью парни почему-то не казались мне подходящими на эту обетованную роль.

Хотя…

… Его звали Салим. Такое же солнечное имя, каким был он сам. Как я и подозревала, объект охотно пошел на сближение. Мне только и пришлось, что пару раз медленно пройтись вокруг его вышки, демонстрируя то плоский животик, то практически не прикрытую купальником попку. Все остальное сделал он сам.

Ему потребовалось семь с половиной минут для того, чтобы:

1. с обезьяньей ловкостью спуститься с вышки

2. в три прыжка оказаться возле меня

3. спросить мое имя

4. представиться самому

5. сообщить, что я самая красивая женщина из живущих на земле

6. пригласить меня и мою подругу окунуться вместе с ним в бесшабашность турецкой ночной жизни.

Я посмотрела в сторону Миры – она о чем-то довольно оживленно разговаривала с обладателем полотенца «Феррари». Ах, Мира, неугомонная энергичная Мира, куда же тебя на этот раз занесло? Почему-то с самого начала я знала наверняка, что ничего хорошего от этого знакомства ждать не приходится. Как выяснилось впоследствии, я оказалась права на сто процентов, но об этом потом.

А сейчас, как говорится, вернемся к нашим баранам. То есть туркам.

Салим был воплощенной эротической фантазией большинства тепличных бледных северных барышень. Оливковый блеск ярких насмешливых глаз, почти до черноты смуглое тело, стальные мышцы. Ничего не скажешь, воплощенной эротической фантазией он был.

От него так и веяло животной предсказуемостью развития событий. Это и пугало меня, и завораживало.

А еще, как и большинство его соотечественников, он называл всех русских девушек Наташками.

Кстати, одна подружка рассказала мне, что у этой странности есть логичное объяснение. Слово «ашка» переводится с турецкого как «любовь», поэтому имена «Машка» и «Наташка» кажутся туркам столь благозвучными.

– Наташка, пойдем сегодня вечером тусоваться в «Ауру». Это самый лучший ночной клуб, – на ломаном английском сказал Салим.

– Меня зовут Настасья, но все равно пойдем.

– Наташка звучит красивее.

В тот вечер мы с Мирой предались самому веселому девчоночьему времяпровождению – сборам на двойное свидание. О Валерии по обоюдной договоренности никто и не думал вспоминать.

Сначала мы выбрали одежду. Я – розовое мини-платье, купленное в Лондоне, а Мира – джинсовые шортики, расшитые разноцветными бусинами и стразами и белую рубашку, узлом завязывающуюся на успевшем подзагореть животе. Мы обе могли послужить иллюстрацией к назидательной брошюре «Как не следует выглядеть, чтобы не нажить неприятности».

Потом Мира помогла мне выщипать брови, а я накрасила ей глаза. В процессе священнодействия она рассказала, как ей удалось познакомиться с пляжным ленивцем, которого звали Мустафа.

– Я ходила вокруг, ходила… Мялась, стеснялась. А он все равно лежал с закрытыми глазами и слушал свой дурацкий плеер. И тогда я подумала: а какого черта? – Мирка расхохоталась, звонко, по-ведьмински. – В случае позора мы смогли бы сбежать из этого города, и я никогда больше не увидела бы ни одного свидетеля этого позора… Кроме тебя, разумеется, но тебе я тоже что-нибудь соврала бы… И я была уверена в себе как никогда. Сама же понимаешь, секс нужен мне как воздух, особенно в сложившихся обстоятельствах… Так вот, я просто подошла и пнула его пяткой в бок. Он так и подпрыгнул на месте.

– Бедный Мустафа! Могла ни в чем не повинного мужика до инфаркта довести.

– Вылупился на меня, как будто бы я не девица на отдыхе, а посланец преисподней. Я понимаю, конечно, что с обгоревшим носом я выгляжу не ахти…

– И что ты ему сказала?

– Всю правду. То есть не всю. Естественно, у меня хватило ума промолчать о сама знаешь ком. Я сказала, что меня зовут Мира и что мне скучно. Он немного оживился, предложил присесть к нему на полотенце и угостил жвачкой. А уж потом, слово за слово, мы договорились встретиться вечером.

– Да уж, с этими турками все просто, – хлопнула в ладоши я.

В наши вечерние сумочки, похожие больше на косметички, поместились: по одной пудренице, по одному тюбику с помадой, по пятидесятидолларовой купюре на тот случай, если по какой-либо причине мы решим от кавалеров сбежать, и по упаковке презервативов из двенадцати штук. На последнем атрибуте, как водится, настояла неугомонная Мира.

Салим перещеголял Мустафу: последний явился к нашему отелю на такси, а первый – на ярко-красном кабриолете. Хм, звучит это красиво, но ради справедливости стоит отметить, что то был не фабричный кабриолет, а обычная видавшая виды тачка с отрезанной крышей (но все равно это гораздо лучше, чем такси, не так ли?).

Выяснилось, что наши кавалеры не просто знакомы, но еще и являются дальними родственниками по отцовской линии. Так что нам с Мирой пришлось битый час ждать, пока они наобнимаются, похлопают друг друга по плечам и на своем гортанном языке поделятся свежими семейными сплетнями. Сплошные проблемы с этими турками. Слишком уж развито в них чувство семейственности.

После трогательной процедуры встречи двух одиночеств мы наконец погрузились в машину Салима и отправились в ночной клуб.

По дороге Мира уговаривала меня расслабиться и поплыть по течению, не думая о том, куда может завести подвыпившую девушку минутная бездумность. Почему-то у меня создалось неутешительное впечатление, что уговаривает она, скорее, не меня, а себя саму.

Что же касается меня…

Салим и нравился мне, и раздражал одновременно. Несомненно, он был красив, вернее, обладал какой-то звериной, волнующей притягательностью. Когда мы в обнимку шли по набережной, две немки бальзаковского возраста, которым пока не посчастливилось обзавестись смуглолицыми кавалерами, провожали нас мечтательными завистливыми взглядами.

Это мне нравилось – я вообще к постороннему вниманию неравнодушна.

Но в то же время мне не хотелось саму себя обнадеживать. Если бы не Мира и не ее чертово шотландское приключение, я бы ни за что в жизни не почтила вниманием такого человека, как пляжный Салим. Это свидание было с самого начала обречено на провал.

Я заранее знала, что так оно и будет: сначала горячие турецкие парни будут уговаривать нас, что пить вино немодно, и попробуют подсунуть текилу (во-первых, вино дороже стоит, во-вторых, от крепкой текилы девушка быстрее теряет рассудок). Потом они просигнализируют ди-джею, который тоже приходится им дальним родственником, чтобы он сменил ритмичного Таркана на медляк какого-нибудь Мустафы Сандала. Потом мы будем приглашены на танец, больше напоминающий эротическую прелюдию, во время которой Салим, как опытный престидижитатор, умудрится расстегнуть мне лифчик.