Книга Система (сборник) - Александр Саркисов

Кадровики, суки-пиявки, голову морочат. Тяжелый вопрос – с ходу не решить. Академика без хвостов, без залетов кто ж уволит? В глаза не смотрят, мзды ждут.

Как же это все НАДОЕЛО!

Печень спасла. Застарелая желтуха, в Красном море приобретенная, помогла, выручила. Не годен, вот и здорово.

Теперь жди весточки от министра. Ожидание тяжелое, невеселое, нетрезвое.

Пришел приказ, пришел долгожданный. Министр обороны СССР на службу призвал, и последний министр обороны СССР с нее и уволил. Одна страна, один народ, одна присяга.

Вот и слава Богу, теперь расчет. Обходной лист в зубы и вперед.

Секреты – в секретную часть.

Книги и пособия – в библиотеку.

Кортик – в артслужбу.

Расчет по вещевому аттестату.

Все порешал, со всем разобрался. А партбилет кому сдавать?

Легко стало, никому ничего не должен.

Выходное пособие пропивали три дня.

Шаг серьезный, запомниться должен.

И пить НАДОЕЛО!

До КПП провожали всем коллективом. Не хватало только надписи над воротами – «На свободу с чистой совестью».

Утро тяжкое, похмельное. Жена переживает, детей прижала, поглядывает тревожно – вот мое море, вот мой берег. Не пропадем.

Уж больше двадцати лет прошло, и вспоминать НАДОЕЛО!

Первая зарплата

Месяц после увольнения со службы прошел в суете. Сбор справок и беготня по разным организациям выматывали. Непростой период, но в нем большой смысл – за это время ты получал прививку к новой жизни. Приходило понимание того, что ты ноль, ноль без палки, ровно такой, как и все вокруг. А все твои заслуги и награды – только твои и никого особо не интересуют. И если раньше с дворником дядей Петей ты здоровался небрежным кивком головы, то теперь у вас было о чем поговорить.

Наконец все улеглось, даже регулярные гулянки по этому поводу, и неожиданно остро встал вопрос – чем кормить семью? У человека ответственного этот вопрос возникает еще до того как жена начинает повторять его с частотой мантры.

Трое друзей – два молодых отставника и примкнувший к ним неопределившийся, капитан III ранга Подопригора, держали совет. На повестке дня стоял один вопрос – как жить дальше? А на дворе стояла осень 1992 года.

Для Сани Морева и Коли Толкачева вопрос стоял более актуально. Вова Подопригора, подбивавший всех к уходу со службы, сам с этим тянул. По всей видимости, он решил совмещать, одно слово – хохол. Чем больше пили, тем меньше вариантов оставалось.

– А может, челночить? – предложил Толкачев.

Коля, простой и понятный, как азбука, любил спорт, тещин самогон и Родину. Он поднимал на пальце пудовую гирю и был совершенно неконфликтен. Морев, с более сложной внутренней организацией, никак не мог побороть брезгливости к торгашам.

– Может, лучше бомбить? У меня товарищ в Москве бомбит, так он счастлив.

– Ну ты сравнил хрен с трамвайной очередью. Москва и Севастополь, как говорят в Одессе, это две большие разницы.

Это точно, тут уж не поспоришь. Выпили еще по одной, закусывать не стали – запили вкусным клубничным лимонадом из большой пластиковой бутылки. Раньше они такого и не видели.

– Откуда роскошь?

Толкачев, смакуя послевкусие, пояснил:

– Родственники из Белоруссии привезли, у них там поляки этой водой торгуют.

Не сговариваясь, они уставились на бутылку. Вот оно! Подопригора резонно заметил:

– Здесь ведь не только вода, и пустая бутылка в хозяйстве пригодится.

Ситуация надиктовывала подсказку – не можешь изменить жизнь, меняй отношение к ней.

Решение торговать водой было принято единогласно.

Утром следующего дня новоиспеченные акционеры пыхтели над цифрами. Становилось очевидным, что опыт написания планов боевой подготовки к написанию бизнес-плана неприменим. Приходилось напрягать мозг. Всю информацию получили от Колиных родственников. На первый раз решили взять одну фуру. Прикинули все, как умели, – сколько ящиков поместится в фуре, сколько литровых бутылок в ящике, ассортимент, доставка. Ничего не забыли? Наверняка забыли, а чего не забыли, о том и не догадывались. Сумма выходила приличная, придется занимать. Появился кураж.

Наслушавшись историй про криминал, решили отправить в Брест Толкачева, предварительно поработав над имиджем. Короткая стрижка, черная куртка, спортивный костюм, белые носки и выходные туфли. Морев невольно залюбовался:

– Эх, еще бы железную фиксу!

На фиксу Коля не согласился, но никто и не настаивал. Еще предстояло уговорить его зашить деньги в трусы.

Наступил день отъезда. На перроне Морев давал последние инструкции явно скучающему Толкачеву. Подопригора нервничал, суетился и как бы невзначай похлопывал Колю по мошонке, проверяя, на месте ли деньги.

Поезд тронулся, появилось доселе неведомое чувство – чувство беспомощной растерянности. Бабки уплывали, а ты оставался и повлиять на ситуацию уже не мог.

В Бресте Толкачев взял такси и прочитал со шпаргалки адрес. Подумав, таксист поставил условие:

– По этому адресу будет двойной тариф, расплачиваемся сразу. Да, и ждать не буду. Ты откуда такой смелый?

– Из Севастополя.

Добирались минут сорок, нагромождение складов за городской окраиной доверия не вызывало.

– Ну, давай, морячок, удачи.

Коля закинул дорожную сумку на плечо и с тоской посмотрел вслед уезжавшему такси. Как из-под земли вырос какой-то подозрительный тип. Выяснив, зачем Толкачев появился в этом зазеркалье, он предположил:

– Слышь, это тебе к Шмелю надо. Пойдем провожу.

Как выяснилось позже, авторитетный предприниматель по кличке Шмель курировал весь водяной бизнес.

Колю пригласили войти. Помещение мало напоминало офис, а люди в нем – менеджеров.

– Кто Шмель?

– Ну я на Шмеля откликаюсь.

Толкачев, спокойный, как лошадь на похоронах, уселся за стол напротив хозяина.

Выслушав гостя, Шмель дал распоряжение людям. Все забегали, закрутились.

Памятуя наставления, Коля поинтересовался:

– Договора когда подпишем?

Шмель уставился на него немигающим взглядом, взял со стола гвоздь-сотку и начал медленно наворачивать его на палец.

– Я не для того восемь лет у хозяина чалился, чтоб бумагой мараться. Мне на слово верят.

И бросил спираль из гвоздя к Толкачеву. Тот не спеша, с чувством, под удивленными взглядами гвоздь раскрутил и аккуратно положил на стол.

– А я на флоте двадцать лет чалился, что делать будем?