Книга Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны следствия - Филипп Шенон

Подбирая юристов в комиссию, Уилленс неизменно отдавал предпочтение выпускникам элитных университетов, и то не всех, так что в итоге их рабочие совещания смахивали на ностальгические вечеринки «Лиги плюща». Между собой они шутили, что если умудрятся запороть расследование, их преподавателям права в Йеле и Гарварде придется держать ответ. Гриффин и трое других питомцев Йеля уравновешивались таким же числом выпускников Гарварда, а в течение следующих месяцев «гарвардская сборная» в комиссии еще не раз пополнялась. Из Гарварда вышли: Слосон и Коулмен; 34-летний вашингтонец Сэмюэл Стерн, в прошлом помощник председателя Верховного суда Уоррена, ныне сотрудник юридической фирмы Wilmer, Cutler & Pickering; а также Мелвин Эйзенберг, окончивший Школу права в 1959 году с лучшими результатами на курсе и работающий в крупной нью-йоркской юридической компании Kaye Scholer.

Стерн единолично отвечал за шестой участок расследования. Ему надлежало проанализировать работу Секретной службы и ее действия в Далласе, а заодно изучить историю вопроса: как организовывалась охрана президентов США за все время существования государства. Стерн единственный из молодых юристов остался без старшего напарника. Уоррен и Рэнкин сочли, что для данной задачи одного человека хватит, тем более что председатель Верховного суда не сомневался в компетентности Стерна.

Эйзенберг поступил в Kaye Scholer совсем недавно и сознавал, что даже временное отсутствие может свести на нет перспективу когда-либо стать партнером. И тем не менее предложение присоединиться к комиссии он принял без колебаний. «Я вот так же со своей женой познакомился, – вспоминал он. – Едва ее увидел, сразу понял, что хочу на ней жениться». Кроме того, будни крупной юридической компании уже успели его разочаровать – какой контраст с былыми академическими успехами! «В Гарварде и в реферативном журнале ты чувствуешь себя центром вселенной, а потом вдруг раз – и строчишь служебные записки для едва знакомых старших юристов». Он и так уже подумывал о том, чтобы бросить правовое поприще и посвятить себя преподаванию английского языка12.

Эйзенберга назначили заместителем Редлика, который без помощника просто задохнулся бы под бумажной лавиной – ведь он добровольно вызвался прочитывать все без исключения документы, поступающие в комиссию, и затем распределять их между сотрудниками. Первое серьезное задание Эйзенберга было таково: как следует вникнуть в криминалистику (отпечатки пальцев, баллистические и фоноскопические экспертизы, показания очевидцев), чтобы определять, каким уликам комиссия должна уделять особое внимание, а какие можно сбрасывать со счетов. Поскольку опыта работы в правоохранительных органах у него не было, Эйзенберг обратился к книгам. Библиотека Конгресса находилась всего в двух кварталах от офиса, так что он заказал там подборку самых авторитетных трудов по криминологии.

Молодые юристы не скрывали своих политических убеждений, тем более что почти все они сходились в этом вопросе: зарегистрированы были как демократы, сами себя считали либералами и голосовали за президента Кеннеди. Одним из редких исключений был Уэсли Джеймс Либлер (друзья звали его Джим), 32-летний литигатор из Нью-Йорка, рекомендованный в комиссию деканом Школы права Чикагского университета, где он учился. Родился он в Лэнгдоне, штат Северная Дакота, и вырос на сельских просторах Великих равнин. Либлер во всеуслышание твердил о своей страстной приверженности республиканским взглядам и похвалялся тем, что на президентских выборах в ноябре собирается голосовать за сенатора из Аризоны Барри Голдуотера. Однако на личную жизнь его консервативные предпочтения не распространялись: он с удовольствием развлекал коллег хвастливыми историями о своих победах. Всего через несколько дней после приезда в Вашингтон объявил коллегам – и вообще всем, кто соглашался его слушать, – что намерен приударить за столичными дамами, раз уж здесь оказался. Факт наличия супруги и двоих детей дома в Нью-Йорке его, похоже, ничуть не смущал13.

Либлеру достался третий участок – вместе со старшим напарником Альбертом Дженнером он отвечал за реконструкцию и анализ биографии Освальда. По отношению к Рэнкину, Редлику и Уилленсу Либлер с самого начала держался куда менее почтительно, чем остальные штатные сотрудники комиссии. Спектеру он признавался, что его беспокоит Уилленс: наверняка, мол, «наушник Роберта Кеннеди» и специально направлен из Министерства юстиции в комиссию, чтобы блюсти интересы генерального прокурора, в чем бы эти интересы ни заключались14.

К немалому удивлению Рэнкина, Уоррен и еще кое-кто из членов комиссии даже между собой, в приватных беседах, старались не упоминать иностранный заговор как возможную причину гибели президента. Рэнкин рассказывал, что молодые юристы комиссии подобных страхов не испытывали – они были настроены на работу с фактами. Ему запомнились разговоры юристов о том, «что будет, если мы уличим в заговоре Советский Союз или Кубу, и так далее», и как за этим наверняка последует ядерное противостояние. Но к чему бы ни привели поиски, последствия, казалось, не пугали ребят. «Им не терпелось докопаться до истины и предъявить ее миру, и плевать они хотели, кому это будет во вред или на пользу, – говорил Рэнкин. – Может, просто по молодости не осознавали, насколько это рискованно». Он ясно видел, что юристы комиссии – собенно молодые, у кого вся карьера была впереди, – рвались выяснить правду об убийстве президента еще и потому, что участие в чем-то хоть отдаленно напоминающем заметание следов грозило навсегда замарать их репутацию.

Слосон вспоминал, как поначалу юристы настороженно обсуждали слухи о том, что за убийством якобы стоят некие враждебные элементы, затаившиеся в лоне ЦРУ, а может, даже и президент Джонсон приложил к нему руку. Но это все говорилось «больше в шутку», подчеркнул Слосон. Зато на другую тему, как он сам слышал, коллеги задумывались вполне серьезно: если вдруг они обнаружат заговор внутри правительства США, их жизни окажутся в опасности. Все сходились на том, что, если убийство Кеннеди на самом деле являлось государственным переворотом, это нужно доказать как можно скорее, хотя бы для того, чтобы им не попытались заткнуть рот каким-нибудь радикальным способом. «Я и сам считал, что в случае чего надо оповестить общественность, и тогда преступники не посмеют нас ликвидировать, ведь это только подтвердит их виновность».

В понедельник, 20 января, Уоррен созвал всех сотрудников комиссии на первое совещание. Многим навсегда запомнилось, как заворожил их председатель Верховного суда. За годы службы закону Уоррен не утратил навыков настоящего политика. Он излучал обаяние, в его голосе звучали «теплота и искренность» – так излагал свои впечатления Гриффин. Согласно протоколу совещания, составленному Уилленсом и Эйзенбергом, председатель Верховного суда объявил подчиненным, что, расследуя убийство президента Кеннеди, они «должны стремиться установить истину». Он рассказал, как встречался с президентом Джонсоном в Овальном кабинете и как тот уговорил его взять расследование на себя. Комиссия, витийствовал Уоррен, обязана положить конец пересудам, захлестнувшим Америку, в том числе сплетням о причастности к убийству лично Джонсона. «Президент утверждает, что самые невероятные слухи распространяются по всей стране и даже за океаном, – пересказывал Уоррен свою встречу на высшем уровне. – И некоторые из этих слухов теоретически могут окончиться для нас войной, которая унесет сорок миллионов жизней».