Книга Карамболь - Хокан Нессер

Роот изобразил на лице изумление:

— Что бы это, черт возьми, могло быть?

Юнг пожал плечами:

— Не знаю. Может, работа?

— Предпочитаю женщин, — со вздохом заявил его приятель. — Но раз уж ты так просишь…

— Можно и просто помолчать, — предложил Юнг. — Пожалуй, это лучший вариант.

Роот действительно довольно долго просидел молча — копался в мисочке с арахисом и задумчиво жевал.

— У меня есть гипотеза, — сообщил он наконец.

— Гипотеза? Не теория?

— Я их толком не различаю, — признался Роот. — Все одно, вот послушай…

— Я весь внимание.

— Отлично. Только не надо меня все время перебивать. Итак, эта Вера Миллер… если она крутила роман с другим мужчиной, недурно бы его найти.

— Гениально. И откуда только господин констебль все это берет?

— Я не закончил. Задача упростилась бы, знай мы, где его искать.

Юнг зевнул.

— Тут-то гипотеза и расцветает пышным цветом, — заявил Роот. — Мы конечно же имеем дело с врачом.

— С врачом? Почему, черт возьми?

— Ясно как день. Она работала в больнице. Все сестры рано или поздно втюриваются в доктора с побрякушкой на груди. Синдром стетоскопа… он поражает всех женщин в больничке. Иными словами, надо просто искать доктора Икс. В больнице Хемейнте. Наверное, все-таки стоило изучать медицину…

Юнгу удалось завладеть оставшимся арахисом.

— Сколько их всего? Врачей в этой больнице.

— Откуда мне знать? — ответил Роот. — Вероятно, сотни две. Но должен быть кто-то, с кем она немного контактировала… по роду занятий, как говорится. В том же отделении, например. Что скажешь?

Юнг ненадолго задумался.

— Если верить Меуссе, — сказал он, — то как в таком случае это вяжется с теорией марки и теорией шантажиста?

Роот рыгнул, прикрывши рот локтем.

— Мой юный друг, — произнес он, по-отечески улыбаясь. — Нельзя смешивать теории и гипотезы как попало, я думал, тебе это известно. Ты учился в школе полиции или только в школе собаководства?

— Пойди купи два пива, только не смешивай их.

— Постараюсь, — сказал Роот, вставая.

«Он не так глуп, как кажется», — подумал Юнг, оставшись один.

Логично, черт возьми.

«Почему я так себя веду?» — подумала Морено, придя домой.

Она раздраженно сбросила туфли и кинула куртку на плетеный стул.

Почему я посылаю Рейнхарта к черту и хлопаю дверью? Неужели я становлюсь мужененавистницей? Злобной теткой?

В конце концов, он ведь прав. Совершенно прав. Кое-что с Мюнстером действительно было, хоть она и не могла определить это более точно, чем Рейнхарт.

Только кое-что. Все закончилось, когда в январе Мюнстера пырнули во Фригге ножом и он чуть не погиб. С тех пор он пару месяцев пролежал в больнице, пару месяцев провел в санатории, а теперь сидел с каким-то сомнительным отчетом в министерстве в ожидании окончательного прихода в форму — по некоторым сведениям, еще через пару месяцев.

«Проклятие, — подумала она. — А когда он вернется? Наверное, уже в феврале, — и что произойдет тогда?»

Естественно, ни черта. Интендант Мюнстер вернулся к жене и детям, которых он, кстати, никогда и не оставлял даже на секунду. Что она себе вообразила? Чего она ждет? А ждет ли на самом деле? С тех пор как все это случилось, она виделась с ним не более трех раз, да и то без малейшего трепета. Даже без намека на дрожь… хотя нет, пожалуй, в первый раз, когда они вместе с Сини сидели у его постели… тогда что-то промелькнуло.

Но не больше того. Легкая дрожь. Один раз.

Да и кто она, черт возьми, чтобы вторгаться между Мюнстером и его замечательной Сини? И детьми?

«Я идиотка, — подумала она. — Становлюсь такой же придурковатой, как все одинокие бабы. Неужели действительно так быстро превращаешься в старую деву? Неужели это так просто?» Когда она оставила говнюка Клауса, она, конечно, была чертовски зла на него и на выброшенные попусту пять лет, но не ровняла всех мужчин под одну гребенку. По крайней мере, Мюнстера. Особенно его.

А теперь она, по большому счету, послала подальше Рейнхарта. Только потому, что он случайно наступил ей на больную мозоль. Рейнхарт, правда, не был ее типом — если такие невероятные звери вообще существуют, — но она всегда считала его хорошим человеком и хорошим полицейским.

И мужчиной.

«С этим надо что-то делать», — думала она, вставая под душ, чтобы смыть неприятное ощущение.

Не обязательно сию минуту, но в дальнейшем — непременно. Тридцать один год и озлобленная мужененавистница?

Или отчаявшаяся охотница? Пожалуй, еще хуже. Нет, спасибо, существуют — должны существовать — лучшие виды на будущее.

Правда, не сейчас. Сегодня вечером у нее нет ни времени, ни сил, ни идей. Лучше заняться другим. Может, тем, к чему она призывала Рейнхарта?

Десятью возможными нитями, связывающими Эриха Ван Вейтерена с Верой Миллер.

«Десять? — подумала она. — Какая самонадеянность».

Посмотрим, удастся ли мне найти три.

Или две.

Хотя бы единственную?

У Уиннифред как раз начались месячные, а Джоанна наконец начала признавать благотворное действие пенициллина, поэтому на долю Рейнхарта не выпало ни одного из предполагавшихся занятий. Вместо этого, пока Уиннифред готовилась к завтрашнему семинару в кабинете, он уселся на диван перед старым фильмом Трюффо.[16]Она разбудила его, когда фильм закончился; они минут пятнадцать пообсуждали плюсы и минусы островов Лерое и Закинф[17]— в предвкушении возможной поездки на Пасху, и, когда затем легли в постель, ему никак не удавалось заснуть.

В голове вертелись две мысли.

Первая касалась Ван Вейтерена. Ему предстояло на следующий день встретиться с комиссаром, и он сознавал, что придется объяснять тому, что они по-прежнему топчутся на месте. По-прежнему — после трех недель работы — не имеют ни единой зацепки в поисках убийцы его сына. Он, естественно, сообщит о том, как убили Веру Миллер, но хвастаться-то здесь особенно нечем.

Придется признаваться, что они не знают, в чем тут дело. Понимают не больше, чем карась в Библии.

Вторая мысль была об Эве Морено.

«Каким же я бываю отвратительным хамом, — думал он. — Не всегда, но временами. Пообещал ей десять сценариев связи, о которой не имею ни малейшего представления, а потом еще и оскорбил».