Книга Всем сестрам по серьгам - Инна Туголукова

— Я, Аленушка, никаких параллелей проводить не хочу — разные у нас с тобой судьбы, разные обстоятельства. Но знаешь, когда муж мой умер, а мы с ним тридцать лет душа в душу прожили, мне тоже поначалу показалось, что мир рухнул и жизнь моя кончилась. Светка взрослая, сама уже мама. Она, конечно, замечательная дочь, умная, добрая. Но у нее свой мир. Ей важен сам факт моего существования. Но наши жизни текут параллельно. Она любит своего мужа, а я его не люблю. Для меня он так и остался чужим человеком, вторгшимся на мою территорию. Неприятие это взаимное, ни на чем в общем-то не основанное, но оно есть и приходится с этим считаться. Я и в Родники-то уехала, чтобы не путаться у них под ногами и, не дай Бог, не навредить — таков был первоначальный импульс. И вдруг оказалось, что я так интересно, так содержательно, как сейчас, и не жила никогда. Каждый день у меня словно праздник. Я глаза открываю, говорю: «Господи! Спасибо тебе, что даешь мне так много! Что вижу, слышу, ноги таскаю. Что кусок хлеба у меня есть и крыша над головой. Что людей так много хороших вокруг меня, так много интересного…»

— Мама рассказывала, как вы живете, говорила, вы космосом увлекаетесь?

— Еще как увлекаюсь! Только представлю себе на минуточку бездну эту бездонную — и мороз по коже. Одна только фраза «Вселенная бесконечна» чего стоит. Душа замирает от сладкого ужаса! Ну да мне нельзя на этого конька садиться — заговорю. А только чтобы интерес свой в жизни найти, так далеко ходить не надо. Вот дети рядом с тобой растут, и каждый из них — вселенная.

Я ведь что тебе хочу сказать, девочка: счастье — оно внутри человека. Один и в раю превратит свою жизнь в кошмар, а другой в аду отвоюет себе тихую пристань. Вот я как-то прочла в одном журнале о закрытой касте тибетских монахов. Живут в пещерах высоко в горах, ходят в рубище зимой и летом, едят гнилое мясо. А рядом только собаки, пожирающие их экскременты, и Бог на небесах. И счастливы они своей особой, недоступной нашему пониманию духовностью. Всегда и везде можно найти, чем утешиться.

— Да, — согласилась Алена, — я это хорошо понимаю и даже думаю так же — что не калека, не урод, здоровая, сильная. Но ведь молодая еще, молодая! Вот вы все в своей жизни успели. А я ведь ничего еще и не видела. Горько мне сознавать, что не будет у меня ни семьи, ни профессии, ни любви.

— А может, Андрей-то…

— Нет, — покачала головой Алена. — Я для него в этом качестве не существую. Он благородный человек — тянет чужих детей. Но ведь рано или поздно в его жизни появится женщина, свой ребенок, ну в смысле еще один ребенок, но уже от любимого человека. И что тогда? То есть вы не подумайте, что я настроилась навечно усесться ему на шею и ножки свесить. Ни в коем случае! Как только Анька пойдет в сад, я тут же начну работать и сниму с него этот камень. Но просто он… просто он в этом случае навсегда исчезнет из нашей жизни, потому что какая же женщина потерпит на стороне соперницу, даже такую бесперспективную, как я?..

24

— Ты мой кто? — спросил Сашенька, удобно устраиваясь на коленях у Николая Ивановича.

— Я? — растерялся тот. — Я… твой дедушка.

— А это у тебя что? — лукаво осведомился внучок, запуская ручонку в распахнутый ворот рубашки, откуда буйно выбивалась жесткая седеющая поросль.

— Это волосы.

— Не-ет, — снисходительно пояснил Сашенька. — Волосы на голове, а это нитки. — И интимно поинтересовался: — А писька у тебя с волосами?

В комнате воцарилась тишина. Мими, зажав рот ладонью, метнулась за дверь. Андрей резко встал и отошел к окну. Алена видела, как в беззвучном смехе вздрагивают его плечи.

— Ты видишь, у меня все с волосами, — нашелся Николай Иванович, пытаясь сохранить невозмутимость.

— Бабуленьку и дедуленьку я обожаю больше всех на свете! — И, умильно посмотрев на деда, Сашенька порывисто обнял его за шею и прижался всем своим тельцем, дрожа от усердия и всеми силами стараясь показать, как сильно он его любит.

Николай Иванович закрыл глаза, и по лицу его растеклась блаженная улыбка.

В комнату вошла заспанная Анька и застыла, пораженная обилием людей.

— Что это она у тебя спит совсем голая? — вскинулся Андрей. — Ведь не лето на дворе.

— А ты попробуй одень ее. Она все с себя снимает, говорит, жарко.

— Ты что у нас, закаленная? — протянул он к дочке руки.

— Какая же я закаленная? — удивилась та, бросаясь к нему в объятия. — У меня же нет колес.

Он подхватил ее на руки, и Анька, подломив тонкий стебелек шейки, уронила тяжелую головку ему на плечо. Андрей потянул носом и сладко зажмурился.

— Откуда ты только взялась?

— Из цветка, — прошептала Анька и доверительно поведала: — Я родилась в цветке.

— А ты помнишь, что у тебя сегодня день рождения?

— Помню.

— А сколько тебе годков исполнилось, знаешь?

— Три годика! — продемонстрировала она растопыренные пальчики. — А подарки ты мне принес?

— Принес. Только сначала пойдем оденемся.

— Как хорошо она букву «р» выговаривает, — заметила Надежда Никитична.

— Это ее Ольга научила. Показала, как надо ставить язык, и Анька сразу схватила.

— Ну, именинница проснулась, давайте садиться за стол. Я уже и кур вытащила из духовки, пока они там совсем не засохли.

— Ой-ей-ей! — заволновалась Алена. — А вот это вы напрасно сделали! Мы же вам рассказывали…

Надежда Никитична побежала на кухню, и глазам ее открылась ужасающая картина: обе курицы, с любовью запеченные до золотисто-румяной корочки, валялись на полу, а над ними самозабвенно трудились Фунтик и Фиса.

— Ах, мерзавцы! — возопила Надежда Никитична. — Вы что же наделали?!

Ворюги ускорили темп, не удостаивая досадную помеху даже взглядом. Зато противень, каким-то чудом державшийся на краешке плиты, со страшным грохотом низвергся на пол, заливая его тягучим мутным жиром.

Фиса стремглав вылетела из кухни, за нею рванул Фунтик, сжимая в зубах уворованную добычу.

— Куда?! — попыталась преградить дорогу Надежда Никитична, но пес пошел на таран, и пришлось позорно отступить.

Пока шумно и весело обсуждали происшедшее, пока отмывали кухню, разыгрался зверский аппетит. И хотя основное блюдо было утрачено безвозвратно, стол получился обильный, и все остались сыты и довольны.

За чаем Алена, пошептавшись с дочкой, сообщила:

— А у нас есть маленькая тайна.

— А я знаю какая! Знаю! — закричал Сашенька.

— В компании секретов нет, — устыдила Надежда Никитична.

И Алена рассказала, что Анька вот уже несколько дней ходит в садик, пока, правда, только на четыре часа — привыкает, но ей там так нравится, что домой уводить приходится с боем. Так что недельки через две и сама она, Алена, выйдет на работу.