Книга Великая смута - Николай Плахотный

Но даже в ста двадцати километрах от московского Кремля беглец из Куляба не обрел покоя. Ведь у бывшего гражданина СССР в паспорте не было отметки о регистрации на новом месте. Для этого требовались документы, которые бы подтвердили тот факт, что имярек потерял прежнее гражданство не по собственной воле, а вынужденно.

Это замкнутый круг, на самом деле чертовщина. Претендующий на статус изгоя обязан предъявить стражам порядка официальное свидетельство о том, что такой-сякой является жертвой преследования по признаку расы, вероисповедания, национальности, политических убеждений. Ежели такой бумаги на руках нет, значит, сей субъект подозрительный, уклоняется от закона. Уважающий себя чиновник за одни красивые глаза не выдаст: своя же братия его тут же освистает и осудит. Такова коварная петля о двух концах.

Если бы Валерий Р. руководствовался действующими нормами и правилами, он обязан был заранее по форме заявить «кому следует» о тайных своих намерениях. Но где гарантия, что служаки пянджского департамента не оповестили бы о том охотников за его жизнью. На сей раз головорезы сделали бы свое черное дело так, что хирургическая операция не потребовалась. Вот почему обреченные на смерть уходят из «горячих точек» тихо, не трезвоня в колокола.

Но и на новом месте беглецов ждут новые проблемы.

— Таким, как я, нельзя высовываться и не делать резкие движения. Я вроде бы существую, копошусь, небо копчу, в то же время меня будто и нет. По сути, живой труп.

«Живых трупов» в их бригаде трое. Снимают однокомнатную квартиру, живут коммуной. Вкалывают от зари до зари. Заработанных денег едва на еду хватает. А ведь еще и «месячину» изволь платить тому, кто их пасет и покрывает.

— Наверно же, противно с таким пастырем дело иметь? — спрашиваю.

— Не думайте, будто он гад отпетый. Мент производит впечатление интеллигентного человека. Ему же самому не сладко живется. Зарплата мизерная. Да и ту задерживают.

Рискнул задать лобовой вопрос:

— Ради чего вы мытарствуете?

— Желаю деньжат скопить.

— Хотите дело завести, бизнесом заняться?

Колеса электрички уже стучали по стрелкам. Минута — и наши пути разойдутся, возможно, навсегда.

Валерий поднял свои печальные глаза:

— Для начала надо заиметь российское гражданство. Стоит же это полторы тысячи баксов. Но цены, знаете, растут, — и опрометью кинулся на выход.

Время распроклятое. Все продается-покупается. И земное притяжение тоже.

КОШМАР И УЖАС

Статистика когда-то знала все, теперь же сбилась со счета. Не может определить, сколько же у нас обездоленных, гонимых. По одним данным зарегистрировано шесть миллионов душ, по другим — около десяти. Называют также цифру 12. Но бегство неудержимо продолжается. В этой массе — украинцы, молдаване, армяне, таджики, татары, чеченцы, даже чукчи. Немного евреев. Но более всех русских. Изгоняют в основном тех, кто в братских республиках укреплял экономику и культуру, чьими руками возводились гиганты индустрии, строились плотины, новые города, осваивались целинные земли. На нынешнем этапе они почему-то кому-то стали неугодными, лишними.

Люди старшего поколения волей-неволей вспоминают боевое прошлое Отечества, сопоставляя время тогдашнее и нынешнее.

Война шла великая. Отнюдь не за сферы влияния, ради жизни на земле.

У войны, как молвится, свое лицо и своя схема. По одну сторону идет противоборство сражающихся. Кроме линии фронта, есть тыл ближний и дальний. И в этом пространстве метались беженцы.

Впрочем, беженцы моего поколения и образца 1990-х годов разнятся меж собой как день и ночь. Теперь нет четкой линии фронта. Он проходит через людские души. Прежде бежали от явных врагов России. Нынче большей частью бегут от своих же, с кем многие годы жили бок о бок, частенько сиживали за одним праздничным столом, работали плечом к плечу. И не подозревали, что сосед держит против тебя смертельное жало, лишь выжидая момент.

И дождались. В итоге, возникла странная ситуация: русским некуда податься! Их везде достают, причем «свои же». Да и сама матушка-Русь со всех сторон оказалась окружена враждебными силами. Мы как бы взяты в полон!

После Молдавии и Средней Азии — не иначе как в плановом порядке — огонь перекинулся на Чечню. С 1994-го пылает здесь безостановочно. Горючий материал — бытовой мусор, всякий вздор, разный хлам. Только подбирай да в кучу кидай. Остальное — забота костровых. Кто они? Откуда в нужный момент оказываются в нужном месте? Пока что тайна сия великая есть.

Трезвомыслящие знатоки говорят: региональные конфликты весьма схожи меж собой. Будто их штампуют в одном цеху, по одному и тому же шаблону головного НИИ, только из разного «человеческого материала».

Привиделся Галине Владимировне яркий сон. Будто она с упоением вальсировала на городском балу, в белом как кипень платье. Кружению не было конца.

Весь день потом ходила сама не своя. Ближе к вечеру в квартиру зашел сосед ингуш. Шепнул украдкой:

— Уходите немедленно. Вас хотят зарезать.

Муж был на службе. Галина Владимировна не стала его беспокоить. Быстренько собрала в кучу четверку своих ребят, прихватила документы и какие были в доме деньжата. Сумерками ушли в сторону железнодорожного вокзала, к мужней родне. Добрались благополучно. А через полчаса после их удода к ингушу явились двое в масках: вспороли «доносчику» живот.

Вечером в дом инженера Е. угодила боевая ракета. Траектория ее была рассчитана на бортовом компьютере федерального истребителя СУ-25. Имена пилота и штурмана, естественно, неизвестны. Генштаб Минобороны РФ клялся-божился, что в тот злополучный день воздушные операции в небе столицы Чечни и ее окрестностях даже не планировались. Значит, поработали инопланетяне. На худой конец, русские черти.

Несколько суток семья нефтехимика Е. скрывалась в теткином погребе. Ребятне строго-настрого было приказано: со двора не выходить! Чуя опасность, они сидели тихо, как цыплята, разговаривали вполголоса. А маленькая Соня неотрывно держалась за мамин подол.

Но жить-то надо. Перед завтраком Галина Владимировна послала Павлушу за хлебом. Не прошло и пяти минут, как с улицы донесся истошный вопль:

— Возле школы паренька убивают!

Выскочила со двора как безумная. Каждая секунда казалась вечностью. Вот уже позади водоразборная колонка. Вот и газетный киоск. Еще несколько секунд и за углом открылось непонятное. Мужчины в пятнистых штанах и таких же куртках танцевали на тротуаре без музыки. Под их ногами корчилось человеческое тело.

Ее осенило: «Это же Павлуша! Что же они с ним делают?» Осталось еще шагов пять-шесть. Над голубенькой в полоску рубашкой вспыхнул желтый факел. Она дико закричала: «Не надо! За что?» Не помня себя, плашмя упала на огонь, моментально потеряла сознание.

Обезображенного Павлушу похоронили в братской могиле вместе с фрагментами безымянных тел, что оказались на месте взрыва фугаса на привокзальном базарчике. Ни мать, ни отец Павлуши не могли совершить гражданский обряд погребения. Вслед за Галиной Владимировной в тот же день, в ту же больницу доставили и ее мужа. Он тоже пострадал, как записано в милицейском протоколе, «при уличной драке». Вот что произошло на самом деле.