Книга Елизавета. В сети интриг - Мария Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Церемониймейстер гулко опустил посох в пол – первая половина бала истекла, танцующие приглашались к накрытым в саду столам освежиться напитками и мороженым. Но принц решительно потянул девушку в тайную темноту дальней аллеи. Елизавета, даже не оглянувшись на графиню, последовала за наследником прусского престола.
О, сейчас она менее всего думала, кто рядом с ней – наследник трона или сын крестьянина. Ей было хорошо, волшебно… Сердце колотилось как сумасшедшее, щеки горели, пальцы дрожали…
Принц уверенно вел девушку по зеленому лабиринту аллей. Вот стихли звуки, вот померк свет из бальной залы. Уж здесь-то они были совсем одни. И эта уединенность окрылила Фридриха, одарила его невиданной решительностью.
О, первый поцелуй! Нежный и нерешительный, опаляющий и возносящий к самым вершинам мечтаний! Такому поцелую можно посвятить не один десяток романов. Быть может, когда-нибудь именно с него начнется великая ода любви. Но сейчас, в дальней аллее, вершилось настоящее чудо: двое, навсегда разлученные расстояниями, временем рождения, традициями, прозой династических установлений, вдруг обретали друг друга.
Мы не будем подслушивать, что говорили друг другу в тот вечер Елизавета и Фридрих, не будем подсматривать, пытаясь понять, как далеко мог зайти принц и насколько был он смел. Напротив, мы предоставим влюбленных друг другу – ибо в этом обществе они сейчас нуждаются более всего.
Как и когда попала в свою комнату Елизавета, она не помнила. На губах жил вкус бесчисленных поцелуев Фридриха, за еще минуту в его объятиях она готова была отдать половину жизни, от его признаний сладко замирало сердце.
Не успела цесаревна снять платье и накинуть просторный шлафрок, как в дверях комнаты показалась Анна, уже тоже одетая по-домашнему.
– Как вам показался принц Фридрих? – спросила графиня, заранее зная ответ.
– Ах, душенька, он замечательный. Ежели б все мужчины были таковы, сколь прекрасным был бы удел женщины!
– Ого, да вы совершенно очарованы им! Влюбились, душа моя, признайтесь?
– В него невозможно не влюбиться, Анна, душенька! Он столь умен, столь много читал, столь хорош в танце и стихах…
– А объятия его крепки ли? Есть ли в нем сила мужчины? Чувствовали ли вы ее?
Елизавета покраснела. О да, она чувствовала его силу, чувствовала, какое желание сжигало его.
– О-о-о, душенька, – с улыбкой и почти без зависти протянула Анна. – Да ведь вы в него влюбились по уши! А он? Как он? Очарован ли вами?
– Ах, графиня, – румянец на щеках Елизаветы стал гуще. – Если верить его словам, он просто голову теряет.
– Ну, такую голову и потерять не жалко… Однако я так рада за вас, милая, так рада.
– Благодарю вас, душенька.
Девушки обнялись.
– Спите сладко, милочка. А завтра подарите весь день вашему герою!
– Но что скажет матушка? И каково будет мнение вашего батюшки о моем поведении?
– Ни о чем не тревожьтесь, прошу! Утро вечера мудренее, полагаю, найдется вполне разумное объяснение тому, что наследники разных стран не следуют протоколу буквально – ибо ежели дружат наследники, как не подружиться странам? Спите же, милая. Пусть вам приснится ваш принц!
За Анной закрылась дверь. Елизавета перекрестила девушку вслед.
– И вы спите, милая графиня! Пусть злые мысли не тревожат вашей светлой души.
Графиня Анна оказалась права – ни Август, мудрый курфюрст Сансонский, ни царица Екатерина не возражали против частых встреч Елизаветы и Фридриха. Цесаревна была уверена, что графиня приложила немало стараний, чтобы объяснить пренебрежение протоколом.
Елизавета была на седьмом небе. Быть может, впервые в жизни ей никто не тыкал в лицо оскорбительными «привенчанная дочь» и «незаконнорожденная», никто не оценивал ее внешность или достоинства с точки зрения пристойного морганатического брака или протокольного династического. Просто за живой и веселой семнадцатилетней девушкой красиво ухаживал юноша – по виду сверстник, хотя и двумя годами моложе.
Цесаревна была увлечена не столько внешностью принца, сколько его обширными знаниями – не только в военном или фортификационном деле, но и в делах светских. Фридриху ничего не стоило пуститься в размышления о преимуществах и недостатках театра древнего перед театром современным, об удивительном разнообразии музыкальных инструментов века нынешнего, особенно заметном перед скудностью музыкальных инструментов веков прошедших… Говоря по чести, Елизавете были интересны и рассказы принца об армии и том самом фортификационном деле, одно название которого так пугало веселую графиню Анну.
Как-то вечером та спросила цесаревну:
– Милочка, но отчего вас столь увлекают все эти непонятные предметы? Отчего вы слушаете рассказы принца, не перебивая, не просите его беседовать с вами о предметах более простых? Для нас, девиц, более интересных…
– Душенька, но мне интересны его рассказы! В них чувствуются не только знания, но и вдумчивые размышления. Мне кажется иногда, что принц сам прошел все, о чем рассказывает, сам… как обычный солдат. И его рассказы внушают мне мысли о том, что он способен защитить всех, кому повезет прожить рядом с ним жизнь.
Графиня пожала плечами.
– Ну, не знаю… Думается, я бы заснула после первой же минуты такого рассказа…
Цесаревна покровительственно усмехнулась.
– Быть может, и так. Однако вам еще неведомо, что бы вы делали, если бы вам был интересен и сам рассказчик…
– И то верно, душенька. Так вам и сам рассказчик интересен? – лукавый бесенок выглянул из глаз графини.
– Не просто интересен, милочка. Я бы всю жизнь готова была провести с ним…
– Быть может, это и случится… Ведь принцу-то давно уже подыскивают невесту. Кто знает, может быть, уже и сыскали – раз король не противится вашим встречам…
Что-то в голосе, в выражении глаз графини настораживало Елизавету. Уж слишком сильно радовалась милая хозяйка успеху гостьи, слишком интересовалась всем происходящим. Видно было, что она не прочь была бы спросить и о более интимных сторонах многочисленных встреч. Однако пока здравого смысла придержать язычок у нее еще хватало.
Самой же Елизавете, как бы ни хотелось с кем-то поделиться всем прочувствованным, все же не хотелось раскрывать душу именно графине Анне. Быть может, из-за этого с трудом скрываемого интереса.
«Нет уж, душечка, вам не узнать более того, что я вам уже рассказала! Что-то опаску я имею вам доверяться. Да и цели ваши мне неясны пока. Вот ежели вы вдруг первая заговорите, зачем просили выдать себя за вас… Но ни минутой раньше, клянусь!»
Размышления цесаревны были прерваны деликатным стуком в дверь. Елизавета подняла голову, но не успела раскрыла рот, чтобы сказать «войдите», как узкая створки едва приоткрылась и на пол упало письмо в сиреневом конверте с вензелем курфюрста Августа.
