Книга Елизавета. В сети интриг - Мария Романова

Похоже, курфюрст что-то заподозрил, однако чувства юмора ему хватило для того, чтобы не устраивать дочери прилюдно допроса, а досмотреть комедию до конца. Август склонился к царице Екатерине, сидевшей от него по правую руку (о, то была великая честь, которую Екатерина отлично почувствовала) и что-то прошептал. Царица согласно кивнула, улыбнувшись кончиками губ.

– Графиня, – Елизавета обернулась к Анне. – Отчего-то мне кажется, что ваш батюшка разгадал наш план.

Цесаревне же в этот момент показалось, что она беседует с собственным отражением в невидимом зеркале. И отражение это, склонившись к ней, ее же голосом ответило:

– Ничего страшного, душенька. Думаю, и ваша маменька что-то заподозрила. Но ведь нам же сие не помешает веселиться, верно?

Елизавета в ответ лишь плечами пожала – пока веселья никакого не наблюдалось. Однако и бал едва начался.

– Смотрите, душечка, как на вас господа пруссаки пристально смотрят.

«Господа пруссаки», сиречь наследник престола Фридрих и оба его двоюродных брата, и впрямь весьма пристально разглядывали девушек. Должно быть, они пытались понять, кто из этих одинаковых красавиц в одинаковых платьях дочь курфюрста, а кто всего лишь гостья. Сам Фридрих-Вильгельм сидел по левую руку Августа Второго, преизрядно таким нарушением протокола раздосадованный. Однако сделать ничего не мог – он был таким же гостем как эта выскочка, которую сам Петр Первый короновал императрицей.

Елизавета пожала плечами:

– Да и пусть смотрят. Они, поди, лучше нашего ведают, зачем в Дрезден их батюшка-дядюшка пожаловал, да зачем их с собой поволок.

– Лиза, дружочек, ну отчего вы все задаетесь этим вопросом? Политику оставим мужчинам – мы же лишь слабые дамы, нам недосуг ею заниматься, когда есть в мире более важные вещи…

Цесаревна недоуменно взглянула на визави. Политика недостаточно важная вещь? Из-за нее рушатся судьбы, проливается кровь, гибнут люди… А это пустая болтушка называет ее неважной вещью!..

Однако здесь Елизавета была всего лишь гостьей, гостьей, принятой радушно. И потому следовало сдержаться, оставив свои мысли при себе. Она согласно кивнула, поправила бархотку, украшенную скромной жемчужной брошью, точь-в-точь такую же, как та, что украшала шею графини, и бросила взгляд на прусских гостей. Те не просто не сводили взгляда с девушек – глаза наследника, молодого Фридриха горели настоящим огнем. Его братья чувствовали себя куда более скованно, но и они едва сдерживались, чтобы не броситься к дверям – в соседней зале уже звучали первые такты контраданса.

– Могу спорить, стоит нам только встать из-за стола, как молодой Фридрих сию же секунду бросится приглашать вас, милая Лиза.

– Тут и спорить нечего. Бросится. Но, думается мне, охоту он ведет все же за вами, милая графиня…

– Ну вот и посмотрим. Идемте же!..

Анна грациозно встала и, получив одобрительный кивок курфюрста, вышла из-за стола.

– Идемте, милочка, батюшка нас отпустил. Идемте!

Елизавета послушно вышла из-за стола и поспешила следом за графиней, перед которой, словно по волшебству, распахнулись двери бального зала. Настоящий водопад света хлынул оттуда. И вместе с ним на девушек обрушились бравурные звуки первой обязательной фигуры. Анна не отпускала руки Елизаветы, тянула ее за собой и успокоилась только тогда, когда обе девушки встали в линию танцующих дам.

Уж такой это был танец, простой и деревенский всего столетие назад, сейчас он, насытившись разными па самых разных танцев, стал первым обязательным на любом сколько-нибудь достойном балу. Линия дам напротив линии кавалеров, каждые четыре шага перед красавицей новый воздыхатель… Четыре шага – и еще один, потом четыре шага – и еще…

Елизавета танцевала с удовольствием – здесь можно было сбросить любые маски и отдаться течению музыки, ненадолго забыть и о шалостях, и о политике, и даже о послушании. Глаза танцевавшей рядом Анны тоже горели от удовольствия, а румянец победил даже толстый слой пудры, превращавший лицо графини в белую маску.

На четвертой перемене пар перед Елизаветой вырос молодой Фридрих, наследник прусского престола. Сейчас его мундир был в полном порядке, пуговицы сияли, а шейный платок был повязан пусть не строго по уставу, но весьма эффектно. Молодой человек поклонился чуть ниже, чем то предписывали бальные требования, и задержал руку цесаревны почти на целый такт дольше. Но тут те самые четыре шага вместе завершились, кавалер должен был перейти к новой партнерше, но… Перед Елизаветой опять появился принц Фридрих.

Анна хихикнула. Она танцевала совсем рядом, да и смех никто не запрещал… Но отчего-то щеки Елизаветы запунцовели, а руки задрожали. Пальцы Фридриха в тончайшей перчатке чуть сжали пальцы цесаревны. Два шага, поворот, два шага, книксен на прощание и…

И опять перед Елизаветой стоял Фридрих. О нет, теперь уже не было никаких сомнений – наследнику престола Пруссии нравилась именно она, прекрасная незнакомка! Два шага, поворот, еще два шага… Но теперь уже цесаревна и не пыталась освободить руку из руки принца Фридриха.

Да и не хотела, говоря честно. Впервые она ощутила не просто удовольствие от танца, но и удовольствие от партнера по танцу, от того, как легко, но уверенно он держит ее руку, как поддерживает в легком антраша… Даже просто от того, как улыбается ей.

Елизавета оглянулась на графиню Анну. Та, почти не скрываясь, следила за цесаревной и наследником прусского престола. И следила с видимой радостью. Похоже, у дочери курфюрста были вполне определенные планы на будущее – и принц Фридрих в эти планы совершенно не вписывался. Как не вписывались и оба его двоюродных брата.

Елизавета же планов никаких пока не строила – и даже не пыталась, втайне мечтая, как все юные девушки, о браке по любви. Ибо отлично понимала, что даже незаконнорожденная, но все же принцесса таких мечтаний себе позволить не может. Однако сейчас она о чувствах вообще не думала, как не думала о будущем, позволяя себе просто с удовольствием принимать все растущее поклонение принца Фридриха.

За контрадансом последовала кадриль, за ней мазурка, за ней аллеманда, за ней менуэт… Танцы становились все медленнее, па каждого следующего позволяло партнеру все ближе подходить к своей даме. Дамы же, то ли в самом деле уставшие, то ли подчиняющиеся неписаным правилам игры, все свободнее вели себя с кавалерами, уже не кокетничая тайком, а флиртуя в открытую – настолько, насколько это было вообще допустимо на балу. Улыбки становились шире, объятия ближе, взгляды теплее.

Из распахнутых в сад стеклянных дверей в зал вливался упоительный весенний вечер – мягкий и сиреневый. В дыхании едва слышного ветерка огни свечей танцевали, повторяя движения пар. Елизавете показалось, что она в несколько шагов переместилась в сказку, что послушно фигурам танца шагает по облакам, с каждым следующим шажком все более удаляясь от прозы дней. Голова цесаревны кружилась.

И ей сейчас совершенно неважно было, отчего это происходит. Виной ли тому была духота в бальном зале или нежные объятия кавалера, непривычно теплый вечер или затянутое по последней моде платье… Главное, что она чувствовала себя настоящей принцессой, наверное, даже из сказки, вернее, принцессой, вернувшейся в сказку. И рядом, что замечательно, был самый настоящий прекрасный принц – чуткий и сильный.