Книга Путь домой - Михаил Михеев

При ближайшем рассмотрении (великая вещь десантные очки!) оказалось, что и в диспетчерской ловить нечего. Дверь открыта – значит, здание негерметично. С вероятностью девяносто девять и много-много девяток после запятой внутри все пришло в негодность точно так же, как и в аналогичных зданиях в городе. А с чего бы отличаться? Климат тот же, бактерии те же. Кстати, почему все-таки трупы не растащили падальщики? Ведь люди для местных зверей были вполне съедобны, впрочем, как и звери для людей. Или их тоже вирус выкосил? Тогда куда делись их скелеты? Ведь пока что попадались только человеческие кости… Хотя это как раз волновало сейчас курсанта в последнюю очередь, гораздо больше его интересовало то, что находилось собственно на космодроме. И вот как раз то, что на нем было, заслуживало самых энергичных и эмоциональных восклицаний, потому что на космодроме был корабль.

Это был не просто корабль. Конечно, Петр не считал себя великим знатоком древнего кораблестроения – это было, во-первых, не нужно, а во-вторых, невозможно. Не нужно потому, что шанс встретить хоть раз в жизни корабль той эпохи стремился к нулю, а на случай, если шанс, отличный от нуля на доли процента, все же сработает, в компьютере любого военного корабля имелись все необходимые справочники, с помощью которых бортовая аппаратура могла идентифицировать корабль без участия человека, причем намного быстрее и качественнее, чем любой эксперт. Ну а невозможно потому, что за тысячелетие освоения космоса люди, и русские, и американцы, и европейцы, и китайцы-японцы, и прочие папуасии, тогда понастроили очень много всякого. Многие корабли вообще строились в единственном экземпляре, а потом еще не раз перестраивались, причем, бывало, на какой-нибудь мелкой верфи с не слишком квалифицированными кадрами. Какие-то и вовсе выпускались в десятке модификаций, разительно отличающихся друг от друга, как, например, русские крейсера типа «Москва», на удачную базу которых навешивали корпуса в исполнении от ракетоносца до малой самоходной орбитальной крепости, или американские «Торнадо», оказавшиеся еще более многофункциональными, чем их русские визави. Информация о большинстве кораблей вообще дошла до потомков только в виде неполных, часто противоречащих друг другу справочников или не дошла вовсе. Словом, рай для историков: верти факты как хочешь – и можешь не бояться высасывать недостающее из пальца, все равно никто и никогда не сможет это проверить. Историки, впрочем, умеют делать подобное и в куда худшей для них ситуации – для того, чтобы это доказать, не надо даже напрягаться, достаточно посчитать количество бессмысленных диссертаций, которые они ежегодно защищают. Впрочем, интеллигенты тоже нужны, хотя бы для того, чтобы нормальные люди на их примере могли видеть, до какого убожества может докатиться человек, искренне считающий себя светочем разума и хранителем культурных ценностей, а всех остальных так же искренне считающий быдлом. И ведь, что интересно, это убогое племя, несмотря на свое пустозвонство и зазнайство, практически неистребимо и способно процветать, паразитируя на любом обществе, как особо зловредный микроб в чашке Петри. Так вот, знатоком металлолома курсант не был и не смог бы не задумываясь сказать, увидев перед собой груду искореженного титана, что это «крейсер типа «Великий дракон» производства КНР, третья модификация, построен в двести восьмом году космической эры, последовательно модифицирован в триста пятнадцатом, шестьсот семнадцатом и семьсот втором годах, участвовал в третьем Сирианском конфликте и приобрел свой неповторимый внешний вид после беседы «за жизнь» с эскадрой США, которые тогда смешали объединенный китайский флот с космическим мусором, переведя его в разряд исторических анекдотов». Зато отличить крейсер от линкора или эсминца он мог вполне уверенно и сейчас прекрасно понимал, как ему повезло. Ибо перед ним был линкор Российской империи. Ну, или линейный крейсер, их порой трудно отличить. На вид совершенно целый, пугающе огромный и невероятно красивый.

Да-да, именно красивый. Красотой, которой может похвастаться лишь боевая техника, оружие, вышедшее из рук человека. Во все времена люди совершенствовали оружие – и вот сейчас перед курсантом стоял если и не венец творения разрушительной человеческой мысли, то, во всяком случае, нечто невероятно близкое к нему. Имперский линкор – чудо, рожденное гением проектировщиков и высокими технологиями прошлого.

Приплюснутый стреловидный корпус длиной в два километра и высотой метров восемьсот был утыкан орудийными башнями, как ежик иголками. Насколько мог понять Петр (а кое-что, надо признать, он действительно понимал), такой корабль мог, даже не задействуя артиллерию главного калибра, расколоть планету размером побольше Земли, как гнилой орех. Ну, или уничтожить полнокровную эскадру современных кораблей. Принцип действия большинства орудий был непонятен – дизайн вооружения заметно отличался от современных образцов, однако было ясно, что все имеющееся на борту корабля разрушительно и смертоносно. В общем, если бы Бог решил создать какого-нибудь ангела смерти, то ему стоило не придумывать что-то новое, а наделить душой такой вот кораблик, и результаты превзошли бы любые ожидания. Оружие, одним лишь существованием своим способное предотвратить войну – вот что это было.

Корпус был темным. Не черным, а именно темным – казалось, он поглощал свет во всем спектре, из-за чего сейчас, ясным днем, очертания корабля скрадывались, выглядели расплывчатыми. В космосе такой корабль очень сложно визуально обнаружить даже вблизи, да и для радаров он трудноразличим. Если уж современные корабли несут вполне эффективную противорадарную защиту, то что уж говорить об этом чуде. А еще Петр не сомневался, что броня корабля в разы превосходит по прочности бюджетный материал, из которого строились корабли-колонизаторы…

Очень хотелось подойти и посмотреть на корабль поближе, но Петр сдержал порыв – в горах на этой широте ночь может опуститься очень быстро, а время было далеко за полдень. Спускаться, конечно, предстояло по дороге, которая, во всяком случае, в начале неплохо сохранилась, но что с ней случилось ниже, было не разглядеть. Идти же предстояло километров пять, не меньше. Далеко не факт, что спуск оказался бы легкой прогулкой, поэтому стоило повременить и пойти к кораблю с утра. Курсанта ожидала еще одна ночь в палатке, но он не переживал, а, напротив, был сегодня бодр и весел… Положительно, это был удачный день.

А вот следующий день был не то чтобы неудачным – он был никаким. Со стороны гор надвинулись тучи, густые и тяжелые, будто накачанные водой, и воду эту вылили как раз там, где стояла палатка курсанта. С чувством вылили, можно сказать потоком. Хорошо еще, Петр, выбирая место для стоянки, разместил палатку под нависающим козырьком скалы, поэтому досталось ему несильно, а вот лошади, которые поначалу упорно не хотели под этот козырек заходить, предпочитая пастись рядом, на небольшом плато с негустой, но чем-то понравившейся им травой, моментально промокли до последней шерстинки. После этого, очевидно плюнув на принципы, они тоже, активно толкаясь, полезли под этот самый козырек, а так как места было маловато, то едва не свернули палатку. Петр даже выскочил из нее, когда его коняга навалился на палатку так, что она прогнулась, и, матерясь, оттолкнул зверюг чуть в сторону. К счастью, русский язык кони понимали, равно как и добрую, можно сказать, душевную интонацию хозяина, и стояли потом смирно – неохота ведь обратно, под ледяные струи.