Книга Наследница ведьм - Энн Райс

«Да, мы принадлежим старикам», – думала Гиффорд. Онапочти позабыла свою мать. Помнила только, что та всегда была больна, жила взатворничестве и очень страдала А еще она помнила ее шаги за закрытой дверью.Гиффорд и Алисия очень рано остались сиротами.

Те давние времена вызывали у Гиффорд своего рода ностальгию.В особенности ей были памятны прогулки с бабушкой Эвелин, которая всегда носилас собой ирландскую трость. Не могла Гиффорд без умиления вспоминать и то, какчитала книжки дедушке Филдингу.

«Нет, уехать из родного города мне никогда по-настоящему нехотелось», – решила про себя Гиффорд. Она никогда подолгу не могла жить вкрупных современных городах Америки, таких как, например, Даллас, Хьюстон илиЛос-Анджелес. Несмотря на то что поначалу они привлекали ее своей чистотой инасыщенностью жизни, царившая там суета была ей не по вкусу. Когда еще ребенкомГиффорд впервые попала в Лос-Анджелес, он показался ей чудом из чудес. Но такиегорода ее быстро утомляли. Вероятно, очарование Дестина заключалось еще и втом, что он находился недалеко от ее родного города и ей не составляло труда донего добраться. А при желании она всегда могла сесть в машину и еще до заходасолнца вернуться к родным ее сердцу дубам Да, она воистину любила свой НовыйОрлеан, город тараканов, город разрухи, город ее семьи и многих другихсчастливых людей.

На память ей пришел отрывок из Хилари Беллок, которыйоднажды она обнаружила среди бумаг покойного отца:

Где солнце католикам будет светить,

Я сам это вам смогу подтвердить,

Там музыка, смех и хмельное вино.

Benedicamus Domino!

– Хочу тебе раскрыть один небольшой секрет, –однажды сказала ей мать, Лаура Ли. – Поскольку ты Мэйфейр в десятомколене, а это действительно так, ты никогда не будешь счастлива за пределамиНового Орлеана. Так что на этот счет даже и не обольщайся.

Что ж, по-видимому, она была права. В десятом колене, впятнадцатом… Не в этом суть. Но была ли счастлива сама Лаура Ли? Гиффорд до сихпор помнила ее смех, ее надломленный грудной голос.

– Я слишком больна, чтобы думать о счастье, любимая моядевочка, – говорила ей мать. – Принеси-ка мне лучше «Тайме пикайун» [22]и чашку горячего чая.

Подумать только! В жилах Моны течет больше крови Мэйфейров,чем у кого бы то ни было в клане. Любопытно, каким коленом является она? Может,двадцатым? Нет, Гиффорд положительно должна увидеть компьютерную версиюсемейного древа собственными глазами. И тщательно изучить сложнейшую схему, в полноймере отображающую многочисленные линии браков между двоюродными и троюроднымибратьями и сестрами. В этом деле ее интересовало только одно: была ли хоть однаструя свежей крови за последние четыре-пять поколений?

Мэйфейр женится на Мэйфейр. Никто из них не считал нужнымобъяснять причину внутрисемейных браков посторонним людям А теперь ещеслучилось так:, что Майкл Карри остался в злополучном доме совсем один, меж темкак его жена исчезла в неизвестном направлении. И как могло случиться, чтоРоуан, которую ребенком похитили из этого дома ради ее собственного блага,вернулась в него, чтобы быть проклятой…

Однажды в минуту отчаяния Райен сказал:

– Знаешь, Гиффорд, на самом деле в жизни имеют значениетолько две вещи: семья и деньги. Остальное не важно. Нужно быть очень, оченьбогатыми, как мы, и иметь хорошую, крепкую семью.

Она тогда смеялась до слез. Должно быть, это произошлопятнадцатого апреля, когда он посчитал свой подоходный налог. Однако Гиффордвполне поняла, что он хотел сказать. Она, так же как Райен, не была нихудожником, ни певицей, ни танцовщицей, ни музыкантом. Семья и деньги для нихолицетворяли собой весь мир. То же самое можно было сказать и о всех остальныхМэйфейрах, для которых семья была не просто семьей в обычном понимании этогослова. Это был клан, нация, религия, одержимая привязанность друг к другу.

– Я не смогла бы без них прожить, – уже вслухпродолжала размышлять Гиффорд. Она любила это делать здесь, где морской ветерпоглощал все и вся, где монотонный рев волн создавал такое ощущение легкости,что душа невольно начинала петь.

Мона будет жить лучше, чем ее тетушка Она сможет ходить втот колледж, в который захочет! У Моны будет возможность решать – уехать илиостаться. У нее будет выбор. Пока у нее не было подходящего кандидата в мужья.Не то что не было. Гиффорд могла бы назвать по крайней мере человек двадцатьдвоюродных и троюродных братьев Моны, которые могли бы составить ей хорошуюпартию. Но дело было совсем в другом. Гиффорд хотела, чтобы девушкапользовалась полной свободой – тем, чего она, Гиффорд, никогда не имела. Монабыла сильной. Гиффорд не раз видела во сне, как та проявляла смелость и волю,совершая поступки, на которые далеко не каждый решится. То она ходила повысокой стене, приговаривая: «Поторопись, тетя Гиффорд». То, дымя сигаретой,сидела на крыле самолета, который летел сквозь облака, а Гиффорд тем временем,дрожа от дикого страха, пыталась удержаться на веревочной лестнице.

Наклонив голову и позволив ветру хлестать ее волосами полицу, она продолжала стоять на берегу залива, воображая, будто парит надземлей.

– О господи! Как хорошо! – ощущая себя в незримомполете, восклицала она. Какая благодать! Завтра приедет Райен и заберет еедомой. Райен приедет сюда. А что, если случится чудо и окажется, что Роуанжива? Роуан вернется домой! Все со временем встанет на свои места, и вскоре нагоризонте явственно замаячит надежда на великое возвращение Роуан.

А почему бы на самом деле не упасть прямо на песок и неуснуть? А еще неплохо бы подумать насчет платья для Клэнси. Нужно будетнепременно помочь ей в выборе свадебного наряда Мать девочки ровным счетомничего не смыслит в этом деле.

Интересно, наступила ли уже среда?

Хотя небо было безоблачным и над водой ярко светила луна,Гиффорд не могла разглядеть, который был час. Но в глубине души она знала, чтоВеликий пост уже начался. Очевидно, в Новом Орлеане гильдии уже закрыли своитанцевальные залы и оркестры приветствовали завершение Мар-ди-Гра последнимвзлетом смычка Праздник остался позади.