Книга Невинные - Магдален Нэб

— Отец умер.

— Узнайте, как. Когда вы привели ко мне Эспозито еще до идентификации тела, у него был не слишком бодрый вид. Помню, я взглянул на него поближе, стараясь вспомнить, кто это, и, когда мы начали обсуждать технические детали, он сразу навострил уши и остался бы рассматривать ее легкие, если бы ему позволили. Задумайтесь об этом. Тогда мы еще не знали, кто она такая, но если он убил ее, то, значит, убил, верно? Не представляю, что будет толку, если я сделаю вскрытие. Говорят, он пустил себе пулю в голову из своей личной «беретты». Что еще вы хотите знать? Лучше поговорите с его семейным врачом.

— С семейным врачом?

— Или с его матерью. Там вы все и узнаете. Отличный студент, но чересчур усердный. Не было у него той упругости, что необходима в вашей работе. «Вокруг себя желаю я иметь людей лишь тучных, с гладкою прической, и ночью мирно спящих». Как вы сами инспектор, верно?

Тучных?.. Инспектор был не силен в поэзии и не читал шекспировского «Юлия Цезаря». Поэтому он слегка обиделся. Излишек веса у него и правда имеется, но он вовсе не тучный. Плотный, как сказала однажды Тереза, обнимая его и смеясь. Тучный... не очень-то вежливо так говорить. А что до мирного ночного сна... он был бы не прочь, если бы это было возможно. Когда он выходил из машины на площади Питти, в глазах туманилось от усталости.

— Подождите меня здесь... хотя нет. — Действуй осмотрительно, делай все правильно, обращай внимание на каждую мелочь. Усталость не должна тебе сейчас помешать. — Вам лучше не ставить машину здесь, на жаре. Поезжайте обратно в участок и ждите меня в тени. Я подойду пешком.

— Спасибо, инспектор.

В этот час банк был закрыт для посетителей. Он позвонил. Внутри была тишина. Служащие подводили свой баланс.

Инспектор и сам держал здесь счет, и хотя в банк всегда ходила Тереза, он был знаком с управляющим филиала на площади Питти. Несмотря на свою любезность, тот, казалось, был чем-то обеспокоен, хотя и безо всякой связи с Акико.

— Перуцци, да... Пройдемте ко мне в кабинет. Располагайтесь. Рад вас видеть, инспектор. От вас я не скрою, потому что кто-то должен его, наконец, образумить. Я знаю, что его сын предпринимал попытки, да и я отсылаю ему письмо за письмом. Это не может так дальше продолжаться, и на что он их тратит, интересно знать? До его инфаркта все было еще не так плохо, хотя он всегда превышал кредит, но сейчас он спускает деньги, будто завтра наступит конец света. Хотя... может это и так, по его ощущениям. Говорят, что он уже умирал — у него остановилось сердце, — а сейчас он не слишком хорошо выглядит.

— Да. Не слишком.

— Я оказался в сложном положении. Вы знаете, что для этого квартала Перуцци — это своеобразный столп. Я уж выкручиваюсь, как могу. Превышение за превышением, займы, а мы покрываем его коммунальные платежи и так далее. На меня начало давить начальство. Они не понимают, что если я откажу Перуцци, то рискую потерять всех остальных мастеров, которые держат деньги в нашем банке. А это хорошие клиенты, надежные, наша основная клиентура. Вы меня понимаете?

— Да. Мне необходимо взглянуть на операции по его счетам за май.

— Его счетам?.. Простите, но я думал, что это его сын попросил вас... Я не могу...

— Нет. Я уже обратился за ордером на обыск. Я жду, что мой заместитель привезет его сюда с минуты на минуту. — Капитан не подведет. — Я веду расследование дела об убийстве. Ученица Перуцци была убита в садах Боболи двадцать первого мая. В тот день, в пятницу, она вышла из мастерской, направляясь сюда с выручкой за неделю. Мне необходимо знать, дошла ли она.

— Дело об убийстве? А я ничего не слышал. Но я, правда, на две недели уезжал в отпуск.

— Вы бы вряд ли что-нибудь услышали, даже оставаясь дома. Это сообщение лишь кратко промелькнуло в новостях. Мы долго не могли ее опознать. У нее в сумке не было ни документов, ни денег, ни чеков, ни банковских квитанций. Но Перуцци утверждает, что она пошла сюда.

— Да. И она пришла. Это было накануне моего отпуска. Я бы такого не забыл. Как я уже сказал, меня беспокоит финансовое положение Перуцци, и раз он не отвечает на мои письма — очевидно, всю почту из банка он сразу подсовывает сыну, даже не открывая, — и раз сам сын жаловался мне, что он не в силах образумить отца, то я предупредил сотрудников, чтобы они прислали ко мне его японскую ученицу, когда она придет.

— Значит, вы говорили с ней в то утро?

— Да, конечно. Я не мог ей рассказать всего по причинам конфиденциальности, но, признаться, она была моей последней надеждой. У него такие долги, что я столкнулся с перспективой отказать ему в праве выкупа закладной.

— Выкупа закладной? А я всегда думал, что он владеет всей недвижимостью, как, наверное, и его отец до него? По крайней мере, мне так говорили...

— Вы правы. Они шьют обувь из поколения в поколение и, конечно, являлись владельцами недвижимости. Но он заложил все около восьми месяцев назад.

— Восемь месяцев...

То есть после инфаркта. Все образы в голове у инспектора пришли в движение, стали изменяться, терять и обретать четкость. У него было ощущение, что он вернулся туда, откуда начал, но с одной разницей. Не любовь, а деньги...

— Его сыну не могло это нравиться, — проговорил инспектор. — Я знаю, что он не заинтересован в том, чтобы перенимать у отца дело, не говоря уже об обучении ремеслу. Но ведь это его наследство пускают по ветру. Как, по-вашему, он к этому относится?

— На удивление спокойно. Каждый раз, приходя ко мне по поводу крупного превышения кредита, или займов, или закладной, он бывал встревожен, но никогда не злился. Когда Перуцци заболел и дела внезапно пошли хуже, он сказал мне, что дни его отца сочтены и что это объясняет его желание жить полной жизнью. Я тактично попытался ему помочь. Я сказал: «Видите ли, я мог бы отказать ему в займе для выкупа закладной. Это не слишком удачная идея, а вы пользуетесь правами адвоката. Если вы полагаете...» — «Как я могу хоть в чем-то отказать отцу? Ему, может быть, и жить-то осталось всего несколько месяцев. Кроме того, если я стану препятствовать его желаниям, он лишит меня права заниматься его делами. Он, наверное, даже рассорится со мной. У него взрывная натура. Нет, об этом не может быть и речи». И вот, с этими словами, он спокойно умывает руки. Сам-то он не наш клиент — его контора на другом берегу на Виа де Серви. И надо думать, что бухгалтер, который работает на виа де Серви и живет на Лунгарно, — это вполне преуспевающий бухгалтер. И за это он должен благодарить своего отца. Именно отец поддержал его желание пойти в университет, вместо того чтобы продолжать семейную традицию.

— Да. Он очень гордится своим сыном. У них не было споров по этому вопросу, и, как вы сказали, он имеет основания быть благодарным отцу и избегать ссоры сейчас. Но все равно... — Инспектор помолчал, глядя, как управляющий крутит ручку в розовых пальцах. — Все равно, мне кажется, что дело касается слишком больших сумм. Скажу вам откровенно, по секрету, само собой разумеется, потому что я не должен вам этого говорить... — Никаких причин для секретности не было, однако лучший способ завоевать доверие человека — это поведать ему какой-нибудь секрет — настоящий или мнимый. — Мне подумалось, что Перуцци очень привязался к своей юной ученице. Я, конечно, не знал, какого рода были их отношения...