Книга И грянул гром - Уилбур Смит

— Дай и мне несвежей воды, — рассмеялся Соул. Наливая, Син представил Соулу джентльмена с соседней койки, шотландца, весело смеявшегося с ними, но добавившего, что несвежая вода отлично лечит еще и раны в груди. Усевшись втроем, они занялись курсом интенсивной терапии.

Пока Син наливал, Соул принялся описывать битву за Шпионский холм. Он рассказывал очень смешно. Потом пошло описание финального прорыва через Хленгвейн и возможное снятие осады Ледибурга генералом Буллером.

Они обсудили, как войска сэра Робертса добрались до Кейпа, освободили Кимберли, обстреляли Блоэмфонтейн и теперь готовились к главному удару: через Трансвааль, к Претории, которая была сердцем армии буров.

— Все кончится месяца через три, — высказал свое мнение шотландец.

— Ты так думаешь? — Син слегка подкалывал его, стараясь вывести на разговор, пламя которого разгоралась все ярче от спиртного.

Уровень «воды» в графине снижался, время жалоб и серьезных разговоров прошло, настало время сантиментов.

Соул мягко расспросил их о состоянии здоровья.

Шотландца должны были отправить домой морем, и от мысли о расставании им стало грустно.

Син возвращался на следующий день в Ледибург долечиваться. В конце отпуска, если доктора будут довольны тем, как куски шрапнели угнездятся в его теле (язык Сина заплетался), он вернется на службу.

Слово «служба» вызвало в них патриотические чувства, и Син с Соулом, положив руки на плечи друг другу, поклялись страшной клятвой, что товарищами по оружию, братьями по крови дойдут до конца войны, не считаясь с лишениями и опасностями, они будут вместе биться с врагом.

Им захотелось спеть что-то соответствующее их настроению, и шотландец предложил «Песню дикого солдата». Их глаза увлажнились, голоса дрожали от эмоций.

Глубоко тронутые, но все еще неудовлетворенные, Син и Соул исполнили дуэтом «Сердце дуба», потом все втроем с жаром принялись за вольное пение «Ты проснулся, Джонни Коуп».

Настоятельница появилась в середине третьего куплета, от которого все в радиусе сотни ярдов не могли заснуть.

— Сэр, время посещения заканчивается в пять. — Это была грозная женщина, с голосом, способным перекрыть пулеметную канонаду, но Соул, который был профессиональным защитником и не боялся разгневанных обвинителей, приступил к делу.

— Мадам! — Он начал свою речь с поклона. — Эти люди — более того, могу сказать со всей ответственностью, — эти герои внесли большой вклад в дело победы. Их кровь лилась, как джин, в защиту такого возвышенного интереса, как свобода! Я хотел лишь того, чтобы малая толика этого лекарства влилась в них обратно. Мадам, во имя чести, благородства и справедливости я взываю к вашему патриотизму! — И он закончил речь, прижав руку к сердцу и поклонившись еще раз.

— Здорово!

— О Боже, очень хорошо!

Два героя стали дружно аплодировать, а на лице настоятельницы появилось подозрительное выражение. Она потянула носом.

— Вы пьяны!

— Что вы, это ужасная клевета! — Соул поспешно ретировался.

— Ладно, сержант. — Настоятельница злобно повернулась к Сину. — Где она?

— Кто она? — Син был сама невинность.

— Бутылка! — Женщина подняла постельное белье и начала поиски.

Соул взял шлем, отсалютовал за ее спиной и на цыпочках вышел с веранды.

Глава 32

Отъезд Сина в Ледибург проходил поспешно, излишне поспешно. Мбеджан пропал по таинственным делам. Син подозревал, что это связано с его двумя женами и отпрысками, которых Мбеджан услал в краали их родителей, когда они много лет назад покинули Ледибург.

« Дирка каждое утро отправляли в школу, которую он считал тюрьмой, поэтому Син мог свободно разъезжать по горам и вельдам, окружавшим город. Большую часть времени он проводил в дороге, покрывая огромное расстояние вплоть до Львиного холма. Через месяц он знал извилины каждой реки, каждую впадину и возвышенность. Раненая нога окрепла от постоянных упражнений, больше не болела, шрам не выделялся ярким пурпуром, а почти слился с цветом кожи.

Он и сам окреп физически, но беспокойство не покидало его. И ежедневные поездки на ранчо стали необходимостью. Он обследовал опустевшие комнаты старого здания, заметил, что старую крышу перестелили и она теперь могла защищать от дождя, а отслаивающаяся штукатурка обновлена и покрашена. Стоя перед холодным очагом, он представлял, как в нем запылает огонь и станет тепло. Меряя шагами грязный пол, он рассматривал обшивку из желтого дерева и массивные балки, поддерживающие крышу. Потом он стал изучать почву, то и дело нагибаясь, чтобы взять горстку земли и почувствовать ее богатую суглинком структуру.

В мае 1900 года Син отправился в регистрационную службу магистрата и тайком изучил бумаги. Он обнаружил, что пятнадцать тысяч акров земли ранчо Львиного холма были куплены у помещика Стефануса Иоханнеса Эрасмуса ледибургской банковской компанией. Договор был подписан Рональдом Пайем, эсквайром, занимающим пост директора банка. Син ухмыльнулся. Ронни Пай был самым веселым врагом его детства. Что ж, забавы не кончились.

Син утонул в глубоком, мягком кресле, обитом кожей, и с любопытством разглядывал обитый панелями офис.

— Все немного изменилось с тех пор, как ты был здесь последний раз. Привет, Син.

Ронни Пай точно выражал свои мысли.

— Немного.

Дела ледибургской банковской и трастовой компании шли весьма успешно, судя по меблировке. Следы процветания отразились и на внешности президента. Крепко сбитое тело, массивная золотая цепочка от часов, темный, дорогой жакет, дабы сгладить экстравагантность жилета, и ботинки ручной работы за пятьдесят гиней. Вот только лицо было настолько бледным, что веснушки казались золотыми точками. А вечно жадные глаза и уши, похожие на ручки от кружки для бритья, — все оставалось прежним. И хотя Ронни был всего на два года старше Сина, его рыжеватые баки изрядно поседели, а под глазами наметились мешки.

— Ездил в Теунискрааль навестить невестку? — На лице Ронни появилось хитрое выражение.

— Нет.

— Нет, конечно же ты не поедешь к ней. — Ронни понимающе кивнул, давая понять, что сплетни, хотя и старые, все еще живы. Из-за постоянно шевелящихся рыжих усов Ронни напоминал здоровенную крысу. И Сину захотелось побыстрее выйти на воздух.

— Слушай, Ронни. Я хочу приобрести Львиный холм. Я знаю, он принадлежит тебе. — Син резко перешел к делу.

— Львиный холм? — Вчера утром клерк принес ему сведения, за которые получил соверен. И еще из многих источников Ронни знал, что Син ежедневно навещает ранчо уже месяц. — Львиный холм? Ах да. Это место раньше принадлежало Эрасмусу. Да, вроде мы купили его. Хотя, боюсь, сильно переплатили. — Он вздохнул. — Но через десять лет, надеюсь, окупим эти деньги. Нам нет смысла торопиться с продажей.