Книга Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 6 - Александр Дюма

– Оставьте нас! – разом вскричали обе женщины, не помня себя от горя.

– Спасая себя, монсеньор, вы спасете всех нас! На коня!

– Но ведь он не держится на ногах! Смотрите.

– Ну, если мы начнем размышлять… – начал бестрепетный Пелисон.

– Он прав, – прошептал Фуке.

– Монсеньор! Монсеньор! – крикнул Гурвиль, торопливо взбегая по лестнице. – Монсеньор!

– Что еще?

– Я сопровождал, как вы знаете, курьера, отвозившего королю деньги.

– Да.

– И, прибыв в Пале-Рояль, я видел…

– Подожди немного, мой бедный друг, ты задыхаешься.

– Что же вы видели? – нетерпеливо спрашивали со всех сторон.

– Я видел, как мушкетеры садились в седло, – закончил Гурвиль.

– Вот видите, видите? Можно ли терять хоть мгновение?

Госпожа Фуке кинулась наверх, требуя лошадей. Г-жа де Бельер, устремившись за ней, обняла ее и сказала:

– Ради его спасения не проявляйте, не обнаруживайте тревоги, сударыня!

Пелисон побежал распорядиться, чтоб запрягали. А в это время Гурвиль собирал в свою шляпу все то золото и серебро, которое испуганные и плачущие друзья смогли обнаружить в своих пустых карманах, последний дар, благоговейную милостыню, подаваемую бедняками несчастному.

Суперинтендант, которого наполовину несли, наполовину влекли его преданные друзья, сел наконец в карету. Пелисон поддерживал г-жу Фуке, которая потеряла сознание. Г-жа Бельер оказалась более сильной и была вознаграждена за это сторицей: последний поцелуй Фуке был предназначен ей.

Пелисон легко объяснил столь поспешный отъезд королевским приказом, призывавшим министров в Нант.

XVII. В карете Кольбера

Как видел Гурвиль, мушкетеры короля садились в седло, чтобы следовать за своим капитаном.

Капитан же, не желая стеснять себя в своих действиях и поручив бригаду одному из помощников, отправился верхом на почтовой лошади, приказав своим людям двигаться возможно быстрее. Но как бы быстро они ни скакали, обогнать его они все равно не могли.

Проезжая по улице Круа-де-Пти-Шан, он успел заметить нечто такое, что заставило его призадуматься. Он увидел Кольбера, выходившего из своего дома, чтобы сесть в ожидающую его карету.

В этой карете д’Артаньян рассмотрел женские шляпки, и так как он был любопытен, то ему захотелось узнать, кто же те женщины, лица которых закрыты этими шляпками. Они сидели, наклонившись друг к другу, и о чем-то шептались, и поэтому, чтобы рассмотреть их как следует, д’Артаньян направил коня прямо к карете, так что ногой в сапоге с раструбом зацепил карету.

Дамы испуганно вскрикнули; одна едва слышно, и по этому возгласу д’Артаньян определил молодую женщину, другая же разразилась такими проклятиями, что, судя по ее грубости и бесцеремонности, ей, должно быть, уже стукнуло по крайней мере полсотни лет.

Шляпки раздвинулись: одна из женщин оказалась г-жой Ванель, другая – герцогиней де Шеврез. Д’Артаньян увидел их раньше, чем они успели взглянуть на него; он их сразу узнал, они же не узнали его. И в то время как они смеялись над своим страхом и нежно пожимали друг другу руки, он сказал себе самому:

«Старая герцогиня, очевидно, не так разборчива, как когда-то, в своих знакомствах: она ухаживает за любовницей Кольбера! Бедный Фуке! Ничего хорошего это ему не сулит».

И он поспешил удалиться. Кольбер сел в карету, и благородное трио медленно направилось по дороге в Венсенский лес.

По пути герцогиня де Шеврез завезла г-жу Ванель к ее мужу и, оставшись наедине с Кольбером, завела с ним разговор о делах. У нее был неисчерпаемый запас тем, и так как она всегда затевала беседу, чтобы причинить кому-нибудь зло, а себе самой заполучить благо, то ее речи были забавны для собеседника и небезвыгодны для нее.

Она сообщила Кольберу, который без нее не знал, разумеется, каким великим министром он будет и каким ничтожеством станет Фуке. Она обещала ему, что, когда он сделается суперинтендантом финансов, она сведет его со всем старым французским дворянством, а также осведомилась о его мнении насчет Лавальер и о допустимых границах ее влияния на короля. Она хвалила Кольбера, бранила его, ошеломляла своими словами. Она указала ему ключ к стольким тайнам, что Кольберу на мгновение показалось, будто он имеет дело с самим дьяволом. Она доказала ему, что сегодня она так же хорошо держит в руках Кольбера, как вчера держала Фуке. Когда же он наивно спросил у нее о причине ее лютой ненависти к суперинтенданту, она задала ему встречный вопрос:

– А почему вы сами полны к нему ненависти?

– Сударыня, различные системы в политике могут приводить к разногласиям. Мне кажется, что господин Фуке осуществляет систему, противоречащую интересам короны.

Она перебила его:

– Я больше не говорю о господине Фуке. Поездка короля в Нант докажет правоту моих слов. Для меня господин Фуке – человек конченый. И для вас также.

Кольбер не ответил.

– По возвращении из Нанта, – продолжала г-жа де Шеврез, – король, который только и ищет предлога, заявит, что штаты вели себя по отношению к нему дурно и проявили чрезмерную скупость. Штаты ответят на это, что налоги слишком обременительны и что суперинтендантство довело их до полного разорения. Король во всем обвинит господина Фуке. И тогда…

– Тогда?

– О, его ожидает немилость. Разве вы не согласны со мной?

Кольбер бросил на герцогиню взгляд, означавший: «Если ограничатся только немилостью, то не вы будете причиной этого».

– Необходимо, – заторопилась г-жа де Шеврез, – необходимо, чтобы ваше назначение было положительно решено, господин Кольбер. Допускаете ли вы после падения господина Фуке какое-нибудь третье лицо между вами и королем?

– Не понимаю, что вы хотите сказать.

– Сейчас поймете. Ваше честолюбие – до каких пределов оно простирается?

– У меня его нет.

– В таком случае незачем было губить господина Фуке! Наконец, свергаете вы господина Фуке или нет? Ответьте же прямо.

– Сударыня, я никого не гублю.

– Тогда я отказываюсь понимать, чего ради купили вы у меня за такие большие деньги письма кардинала Мазарини, касающиеся господина Фуке. Я не понимаю также, зачем вы подсунули эти письма королю.

Пораженный Кольбер взглянул на герцогиню недоумевающим взглядом и упрямо ответил:

– А я еще меньше понимаю, сударыня, как вы, получив эти деньги, меня же ими и попрекаете.

– Ах, сударь, желать нужно по-настоящему даже в тех случаях, когда предмет твоих желаний недостижим, – ответила старая герцогиня.

– В том-то и дело, – сказал Кольбер, сбитый с толку этой грубою логикой.