Книга Познай, где свет - Наталья Чернякова

назовёшь. Любил, наверное, с того самого времени, когда ты там, на речке, едва не попала в водоворот. На самом деле, в него попал я, образно выражаясь. Ох, и закружила ты — ни на одну девчонку, кроме тебя, не смотрел. Помнишь ведь, как липли школьные красотки, набиваясь в подружки? — Никита усмехнулся. — Нужны они мне были! Ни одна из них не могла сравниться с тобой!

— Почему же никто? А Барби?

Никита покаянно кивнул, продолжая:

— И Барби не шла в сравнение. Я считал, что между мной и тобой — настоящая дружба: крепкая, нерушимая, а любовь… любовь — другое! Когда дух захватывает от вида сотен маленьких ярких огоньков, как на гирлянде, в новогоднюю ночь.

Слушая монолог Бернгардта, Арина мысленно стонала: ну заче-ем? Его признание опоздало на шесть лет. Однако выговориться ему позволила, понимая, что для Никиты, гордого и независимого человека — это поступок.

— Но позже выяснятся, они не греют, да и, в сущности, не освещают всё вокруг, только создают иллюзию счастья и света. И вот однажды их свет становится совсем неразличим. Ты уже его не видишь и не чувствуешь, а вскоре каждой частицей своего тела ощущаешь вокруг себя холодную, страшную и чёрную мглу. — Никита запнулся, что ли, потерял мысль. Арина почувствовала: волнуется, она всегда кожей ощущала его состояние. Через секунду, собравшись с мыслями, продолжил, махнув рукой: — В общем, всего-то и надо было узнать, что скрывается за яркой иллюминацией. Бездна! Правильно об этом когда-то сказала твоя Эльвира — сразу всё поняла обо мне и Барбаре. Но даже не в этом дело. Я понял: жизнь без тебя и есть та самая мгла. Знаешь, однажды в маминой книге я прочёл эпиграф к первой главе, там были такие слова: «Познай, где свет, поймёшь, где тьма».

— Это цитата из Блока, — поправила его Арина.

— Может быть. — Никита встал с дивана и подошёл к окну, устроившись возле Пересветовой, и напряжённым взглядом уставился в окно. — Всё познаётся в сравнении: и свет, и тьма.

Солнечный луч уходящего дня позолотил рыжую макушку Арины. Никита, увидев эту картину, наконец, улыбнулся:

— А ты и есть мой свет, мой солнечный зайчик.

Она повернула голову и взглянула на него с любопытством:

— Ты, оказывается, любишь говорить аллегориями: свет огоньков, мгла и бездна, солнечный зайчик. Ещё раньше подарил брелок с изображением водяного как намёк на ту самую речную бездну. Прямо поэт.

— Долго готовился, — впервые за вечер засмеялся Никита. — Поверь, я всё это прочувствовал и пережил. — Помолчав, уже серьёзно добавил:

— Мелкая, у меня без тебя ничего не получается. Вообще ни с кем. Правда. Вроде всё хорошо — и ничего хорошего, будто в болото медленно погружаюсь.

— Нет-нет. Всё у тебя получается: на работе хвалят, в семье любят, друзья уважают.

Никита удручённо покачал головой:

— Да, ты права. Только с личным — беда, потому что тебя нет рядом.

— А если и я со временем перестану тебе казаться тем ярким огоньком, которого ты ищешь? Что тогда?

— Это значит, я виноват, что-то не сделал, чтобы ты светилась от счастья. Да и не будет этого никогда. Дружили же мы с тобой столько лет, даже не ругались никогда.

— Остановись. — Арина отвернулась к окну и глухо просипела: — Ты хочешь невозможного.

Она понимала: одно дело фантазировать о совместном будущем с человеком, а другое дело жить с ним. А если ничего не получится, ведь наверняка будет много подводных камней, даже айсбергов, ведь годы и годы они прожили порознь. Нет, они не стали другими, однако взгляды их поменялись на многие вещи и процессы. И Игорь. Что будет с ним?

Никита закрыл глаза и упёрся кулаком в подоконник:

— Правильно. У тебя устоявшаяся жизнь, обязательства и прочее. А я сделал глупость и теперь не знаю, как её исправить.

Арина повернулась к нему, и в глазах её было столько горя, что он, открыв рот, дабы сказать: «Но с Воронцом ты вряд ли счастлива», тут же передумал. Посмотрев время на мобильнике, он развернулся и собрался уходить, даже сделал несколько шагов, на ходу сказав:

— Прости.

Пересветова по-прежнему молчала, уставившись в одну точку. Не дождавшись от неё больше ни слова, он вышел в гостиную и нарвался на вопросительный взгляд отца:

— Поговорили?

— Поговорили. — У Бернгардта заходили желваки.

— И что?

— Ничего. До свидания, — возбужденно произнёс он и направился в прихожую.

— Понятно, ну-ка, лейтенант, стоять. Не кипятись, Никита. — Пересветов подошёл к парню: — Ты — офицер или погулять вышел? Не веди себя как мальчишка. На вот, — отец взял с журнального столика вазу с апельсинами, — она их любит, отнеси. — И вложил в руки фрукты. — Всё, шагом марш! Всему вас надо учить.

Никита вошёл в комнату, Арина даже не шелохнулась: как стояла ранее, так и стояла. Он, поставив вазу с фруктами на стол, подошёл к ней и, положив руки на плечи, развернул к себе.

Она подняла голову и удивлённо посмотрела на него, но не отстранилась.

— Я не знаю, что сделать, чтобы вернуть всё назад. Виноват. Да, очень виноват! Но я люблю тебя! Люблю!

Никита подошёл к ней близко-близко, нежно обнял и губами зарылся в её волосах.

— Люблю. Никому тебя не отдам! Ты моя!

Пересветова тоже обняла и рукой прикоснулась к его черноволосой макушке. Они повздыхали успокоено, привыкая к новому положению, а потом Никита спросил:

— Так что ты мне ответишь?

— Я хочу быть с тобой. Но… — Арина с мольбой посмотрела в его глаза.

— Проблема в том, что не знаешь, куда его девать? — понял он её молчание.

— Да.

Никита снова наклонился и обжёг её своим горячим дыханием, нежно целуя волосы.

— С ним надо поговорить.

— Да, надо.

— Я ему сам всё объясню.

— Это могу сделать только я, когда Игорь вернётся с соревнований.

— И всё-таки я приеду, от него можно ждать абсолютно всего.

— Какие же вы с Ильёй похожие, — улыбнулась Арина.

— Мы же друзья.

— И всё-таки я сама поговорю с Игорем. Он поймёт, я же сказала: Воронцов сейчас совсем другой.

— Безобидный?

— Да, — невесело усмехнулась Арина.

— Вот и проверим. Когда он возвращается? — глухо спросил Никита, теснее к ней прижимаясь и обхватывая талию железными тесками.

— Через три дня.

— Я через два дня пойду в отпуск и сразу приеду.

Арина поняла: спорить с Никитой бесполезно, всё равно сделает по-своему.

— Хорошо. А сейчас ты должен уйти, — дрожащим голосом попросила она. И про себя добавила, улыбаясь: «От греха подальше». Его руки послушно расслабились, и он, глубоко вздохнув, отодвинулся, освободив её