Книга Герой Рима - Дуглас Джексон

имел дело не с римлянами, несмотря на весь римский вид Лукулла. Менее двадцати лет назад они были заклятыми врагами всего, во что он верил. Как он мог доверять им после знакомства всего за несколько месяцев?

Мейв вышла из-под тени древнего дуба прямо на его пути, и когда она увидела его, ее рука потянулась ко рту, а ее темные глаза широко раскрылись в тревоге. Молодой римлянин, который заставил ее сердце трепетать на вилле, был заменен растрепанным, перепачканным грязью бродягой в разорванной рубашке, который уставился на нее испуганными глазами. Она заметила еще кое-что.

— Ты истекаешь кровью!

Впервые Валерий услышал в ее голосе нечто большее, чем вежливое беспокойство. Она бросила завернутый в ткань сверток и бросилась к нему. Он позволил ей прийти. Позже он объяснит, что это кровь кабана.

Она остановилась в двух шагах от него, желая сделать следующий шаг, но не совсем зная, как это сделать, и несколько бесконечных секунд они смотрели друг на друга. Длинный коричневый плащ, который она надела поверх голубого платья, скрывал изгибы ее тела, но не мог скрыть то, как резко поднималась и опускалась ее грудь при каждом вдохе. Она собрала свои мягкие каштановые волосы в длинную заплетенную косу, перекинутую через левое плечо. Валерий видел замешательство в ее глазах и знал, что оно должно быть отражением его собственных, но он боялся, что любое его решение разрушит чары. Образ храма Клавдия заполнил его голову, и он вспомнил предсказание жреца. От этой мысли у него закружилась голова, и он слегка покачнулся, и это движение заставило ее инстинктивно шагнуть вперед, чтобы поддержать его. Потом они оказались в объятиях друг друга.

На мгновение каждый был удивлен силой другого. Он прижал ее к себе так, что мягкость ее тела слилась с его твердостью, а ее голова легко легла ему на плечо. Сначала этого было достаточно, но потом тепло превратилось в жар, и он почувствовал, как она напряглась. Она подняла голову и посмотрела на него с удивлением, так что он мог видеть таинственные золотые тени глубоко в ее глазах. Ее губы были так близко, что потребовалось бы лишь малейшее движение, чтобы встретиться с ними. Мейв тоже почувствовала этот момент, но этот незнакомый жар глубоко внутри потревожил ее. Это вызывало в воображении чувства, о существовании которых она не подозревала, и полувспышки чего-то, что не могло быть воспоминанием, но все же помнилось. В горле у нее пересохло, а сердце забилось, как барабан Самайна. Еще секунда, и она будет поглощена. Она отступила.

— Ты истекаешь кровью, — повторила она, но теперь ее голос превратился в хриплое карканье.

— Это кровь кабана, — весело сказал Валерий.

—  Не на лице, — нахмурилась она. — Твое плечо.

Валерий взглянул вниз и впервые заметил рваную прореху на его рубахе и пятно там, где шерсть была значительно темнее. — Это царапина, — заявил он, осторожно коснувшись области.

— Откуда ты знаешь, если не смотрел? — Теперь ее голос вновь обрел авторитет и переполнялся покорным раздражением, которое женщины используют по отношению к мужчинам, которых считают идиотами. — Сними рубаху.

Валерий колебался. Все шло не так, как он себе представлял.

— Я кельт, Валерий. Я и раньше видела мужчин без рубах.

—  Ты не видел

а меня без рубахи, — запротестовал он. — Это было бы неприлично.

Она издала смешок, который изгнал из его головы все мысли о степенных римских девицах. — То, что ты, казалось, задумал для меня несколько минут назад, тоже было бы неприлично.

Валерий почувствовал прилив жара к лицу. Это был двадцатидвухлетний римский офицер, и он покраснел.

— Или римляне отличаются от кельтов? Если так, я думаю, мне следует это выяснить… особенно если нам суждено снова увидится.

Она сохраняла серьезное лицо, но ее глаза искрились нежной улыбкой. Он уловил ее настроение и усмехнулся, стягивая через голову шерстяную рубаху и кладя ее на землю рядом с собой.

У нее перехватило дыхание. Да, она и раньше видела мужчин разных форм и размеров, но это было другое. Торс юного римлянина был загорелым глубокого медового оттенка, а постоянные тренировки с мечом и щитом сделали его плечи и предплечья мускулистыми и рельефными. Как могли такие сильные руки проявлять такую нежность, когда обнимали ее раньше? Его глубокая скульптурно очерченная грудь сужалась к талии, где тонкая полоска темных волос спускалась вниз по плоскому животу и исчезала где-то, о чем она старалась не думать. Она заметила свежий шрам на его ребрах, и ей пришлось сдержаться, чтобы не дотронуться до него. При ближайшем рассмотрении были обнаружены и другие шрамы поменьше: вмятины и едва заметные бледные линии, говорящие о том, что опасность с трудом миновала. Жар, который она испытала ранее, вернулся, сопровождаемый ощущением нехватки жидкости в теле.

— Ты собираешься помочь мне или продать меня на рынке в Колонии? — легкомысленно спросил Валерий, сознавая, но не недовольный ее осмотром. Он знал свою фигуру и гордился ею, но не до высокомерия. Все мускулы мира не остановят метко летящую стрелу или лезвие клинка.

Она тряхнула головой, покачивая заплетенной косой слева направо и напоминая ему жеребенка, которого он однажды видел резвящимся в поле. — Ты был прав, — пренебрежительно сказала она. — Это всего лишь царапина, но ты был дураком, что позволил кабану так близко подобраться к себе.

— Двум кабанам, — объявил он, просто чтобы посмотреть на ее реакцию. Он не был разочарован.

— Двум?

— Большим. Громадным.

— Насколько большим? — спросила она, и рана была забыта, когда он описал охоту и то, как второй вепрь был так близок к тому, чтобы отомстить за своего брата. Она издавала маленькие «ммм» беспокойства в нужных местах, и ее лицо приближалось все ближе и ближе к его лицу, пока он говорил. В конце концов она была так близко, что стало невозможно что-либо сделать, кроме как поцеловать ее. Когда их губы встретились, не было никакого сопротивления, только мягкое и совершенно естественное прикосновение, когда он ощутил ее сладость и чистый запах свежесорванной мяты, заставивший его задуматься, готовилась ли она именно к этому моменту. Сначала ее губы оставались сомкнутыми, но по мере того, как шли секунды и гром в его голове становился все громче, она открыла рот, чтобы втянуть его глубже, и он почувствовал, как будто его уносит вздымающийся речной поток. Казалось правильным, что его