Книга Том 1. Атланты. Золотые кони. Вильгельм Завоеватель - Жорж Бордонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он удалился, покачиваясь и опираясь на плечо Доры. По дороге споткнулся о канделябр и выругался. Охранники следовали, как истуканы, на почтительном расстоянии. Впереди солдат шел Гальдар.
— Этот коридор, — бормотал Нод… — Бесконечный коридор!.. Сними этот жемчуг! Он дрожит… У меня устали глаза… Эй, вы! Потушите факелы на улицах! Это от воды… Водный путь…
Хмель то покидал его, то опять возвращался, как волны, прибоя. Дора устала. Этот грузный, тяжело дышавший и потеющий человек, навалившийся на ее плечо, вызывал у нее отвращение, Страх заползал в ее душу, а кроме того, она не выносила вида мертвых.
— Жребий брошен, — продолжал бормотать Нод. — Да! Моя дорогая, игра сделана! Сама судьба выбрала из вас двоих. Его смерть прояснила многое.
— Отец!
— Отныне ты единственная наследница.
— Пожалей меня!
— Когда говорят правду, это всегда больно.
Он остановился, покачиваясь и вцепившись в тунику Доры.
— Ты мне делаешь больно!
Из-под перьев на шлемах за ними наблюдали тридцать пар глаз.
— Посмотри на этих ворон! Цапли на службе!
— Поспешим.
— Но ведь это… Гальдар… Это он стоит впереди.
— Гальдар!
— Ты знаешь его имя лучше, чем я… А! Ну конечно, это бывший каторжник, галерник, назначенный капитаном… Где была моя голова?
— Отец!
— Он не останется здесь! Нет! Он поступит на разведывательную галеру… Эта роль ему подойдет… Говорят, он смельчак… Сердце мое, я тебя огорчил?
— Вы отдали его мне.
— Я передумал! Это тебя удивляет?
— Я доверяю только ему!
— Это правда, моя хорошая? Ты неосторожна. Впрочем, как хочешь. Но знай — если он предаст, то далеко не уйдет! Я принял меры!
— Как всегда!
— Да, как всегда! Особые и мгновенно действующие меры предосторожности.
— Говори потише.
— Нет! Я хочу, чтобы он меня слышал… и очень хорошо!
Они вошли в комнату Доримаса. Принц лежал на своей любимой узкой солдатской кровати. Казалось, он глубоко уснул.
— Он умер, покинутый всеми! — простонал Нод.
Ош вышел из тени:
— Нет, господин, я был с ним. Он меня позвал потому, что не было Гальдара. Я был с ним до конца, пока он не ушел в свой последний поход.
— Император тебя отблагодарит. А где врачи?
— Они ушли еще утром.
— Пусть их найдут! И бросят к гадюкам!
— Господин, они ничего не могли сделать. Принц был безнадежен.
— К змеям! А теперь оставь нас и закрой дверь.
Он опустился на скамью, долго смотрел на лицо сына, высушенное болезнью, на тщедушное тело и тонкие, без мускулов, руки. И он повторял, как будто хотел себя убедить: «Это мертвое тело — мой сын… Это мертвое тело — Доримас… Доримас, мое несчастное дитя…» Капли дрожали в углах его глаз: может, пот стекавший со лба, может, алкоголь, проступивший сквозь поры, а, может, действительно слеза. Из груди вырывалось тяжелое, хриплое дыхание. Вдруг он резко поднялся и сказал Доре, рыдавшей на коленях перед кроватью:
— Прекрати! Этот горький конец лучше той судьбы, которую он себе готовил.
— Отец!
— Если бы он не умер, он бы предал нас. Оставил бы я его в Посейдонисе или отправил бы во главе флота к пеласгам, он бы все равно стал предателем… Мы расстались со словами, которые не прощают…
— Вы его убили.
— Только ударил! За то, что он мне сказал!
— Вы его убили.
— Он меня довел до этого. Прекрати плакать, говорю я тебе! И слушай! Было бы неразумно откладывать начало похода из-за его похорон. Оставь его смерть в тайне. Ты объявишь о ней через несколько недель, когда поступят сообщения о наших первых победах. Похороны должны быть пристойными, но не более того. Пусть покоится в императорском некрополе, хотя он нас и отверг. Но мир праху его, да и народ не надо волновать. Главное, чтобы твой Гальдар и его приятель не проболтались. После моего отъезда можешь огласить все сообщения о состоянии его здоровья, одно другого тревожнее, чтобы не вызвать подозрения. Детали я полностью доверяю тебе.
Тут Нод решил сделать отеческий жест и поцеловал сына в лоб, но могильный холод, исходящий от кожи юноши, заставил его отшатнуться. Этот человек любил только жизнь.
— Бедный ребенок, — сказал он, — там ты будешь счастливее, чем на этой земле.
И добавил:
— Если вообще где-нибудь есть счастье…
В Посейдонисе пропели петухи. С восходом солнца со скрипом открылись ворота всех трех поясов крепостных стен. С поднятыми флагами боевые корабли начали движение по внутренним каналам. Один за одним они выходили из гавани и выстраивались на рейде. На набережных уже собралась возбужденная, праздничная толпа. Сидя на плечах отцов, дети хлопали в ладоши от восторга, глядя на золоченые носовые скульптуры, блестящие щиты, синхронно поднимающиеся и опускающиеся ряды весел военных галер. В толпе спорили о национальной принадлежности кораблей. Сравнивали их конструкции, маневренность, боевые возможности. Но когда появились эскадры атлантов, возбуждение достигло предела.
— Друзья, какая мощь! Какая сила!
— А какая легкость! Морская гончая!
— И с крепкими зубами!
— Фореносу с его плавающими корытами хватит одного укуса!
— Они плавают и ждут, когда их потопят!
— Смотрите! Вот они! Это элитная эскадра! Самого бога-императора!..
— Чудо из чудес!
— Она охраняет его галеру во время боя.
Толпа рукоплескала экипажам, солдатам, выстроившимся на палубе, офицерам, собравшимся около мачт, рулевым на корме. Никто не выразил сочувствия гребцам, головы которых, едва видные из-за кромки борта, равномерно поднимались и опускались в такт движениям весел. Они были только частью боевой мощи флота Атлантиды, преступники, каторжники, дешевый товар, ничто!
Поднимающееся солнце освещало великолепные корабли, готовые к походу.
— Какая слава их ждет!
— А какие богатства! Флот вернется с грузом сокровищ. Все, что проклятые пеласги украли у нас за несколько веков.
— К счастью, у нас есть Нод!
Бродячие артисты разыгрывали сцены отчаяния царя Фореноса при виде своего разбитого флота, поверженных армий, солдат, захваченных авангардом атлантов. Торговцы продавали булочки с копченостями, хрустящее печенье и охлажденные напитки. Они прервали свою торговлю, только когда за кораблями адмиралов показалась галера императора, статуи, защитные щиты и перила которой были сделаны из чистого золота. На кормовой надстройке, под парчовым навесом сидел сам бог-император в короне и с трезубцем Посейдона в руке. Первые ряды зрителей, возможно, по приказу полицейских агентов, бросились на колени с криками: «Слава тебе, всемогущий повелитель островов, владыка мира!» За ними все остальные, включая торговцев и карманных воришек.
Корабль императора под гром приветствий прошел по каналам и спустился к морю. Рейд, обычно казавшийся огромным, словно сжался, заполненный кораблями, собранными в эскадры и флотилии. Когда флагманский корабль достиг открытого моря, на его
