Книга Том 1. Атланты. Золотые кони. Вильгельм Завоеватель - Жорж Бордонов

оттуда аппетитные куски. Соус стекал на его шитые золотом одежды, застывал на жемчуге подвесок. Время от времени он поправлял корону, сползавшую то на лоб, то на уши. В конце концов он ее сбросил совсем. Рядом, не переставая, дребезжал смех Эноха. Император заставил старца выпить изрядное количество приправленного пряностями вина и с удовольствием наблюдал, как соловеют глаза святого отца. Одна Дора еще сохраняла достойный вид, хотя хмельной напиток и у нее зажег румянец на щеках и оттянул нижнюю губу.

— Хватит негритянок, — пробормотал пьяно император. — Я хочу белых служанок… Обнаженных… Я сказал — обнаженных!

Он опрокинул кубок, и его содержимое вылилось на расшитую скатерть большим красным пятном, похожим на кровь.

— И танцовщиц с… Тоже обнаженных!.. Я сказал — танцовщиц… обнаженных…

Гости аплодировали, ерзали. Многие места были уже пусты. Те, кто еще недавно на них сидел, спали под столами: их храп вливался в какофонию восклицаний, пьяных разговоров и отрыгиваний. Нод сунул под нос верховному жрецу кость:

— Попробуй, старый козел… Здесь еще есть немного мяса: попробуй… Это вкусно! Можешь доесть.

Даже отупевший от выпитого, Энох оставался придворным. Он поспешил подчиниться. Его лысый череп, свободный от митры, закачался, выражая благодарность.

Какой-то человек в медном треугольном колпаке сказал, что у него для императора очень важное и крайне срочное сообщение. Его пропустили. Хромая и опираясь на кривую палку, он направился к столу императора. Со всех сторон неслись насмешки и пьяный гогот пирующих. Стараясь не наступить на оружие и одежду, валявшиеся на полу, он приблизился к императору.

— Что это за старая обезьяна?

— Это наш главный ученый, — сказала Дора.

— Подойди.

Человек стянул с головы колпак, но остался стоять на месте, открыв рот. Он смотрел, оглушенный шумом и гамом, на пьяного императора, развалившегося среди кусков мяса, подбородок и грудь его были залиты застывшим соусом.

— Я ничего не слышу! Говори громче! И оставь в покое свою палку… Тихо, вы все. Бог ничего из-за вас не слышит… Сам бог…

— Ваша милость, да простит ваше божество своего слугу и его учеников.

— Охотно… Хотя, я ничего не понимаю. О чем идет речь?

— Наши астрономические расчеты были близки к завершению, и мы посчитали, что преступлением было бы их прервать даже на несколько часов. По общему согласию, мы решили довести их до конца.

— С чем вас и поздравляю.

— По этой причине императорские ученые не смогли присутствовать сегодня на торжествах. И это усугубляет наше огорчение.

— С этим я вас не поздравляю.

— Не ищи здесь непослушания, но, наоборот, желание служить тебе верой и правдой. Соблаговоли принять наши величайшие извинения.

Многоголосый, неразборчивый шум заполнял зал. На галерее рассаживались музыканты. Один из них уронил свой инструмент.

— Тихо! — проворчал император.

Его унизанные перстнями пальцы рассеянно оторвали перья от только что поданного фазана. Изумленно смотрел ученый на изображения солнечных дисков и трезубцев на темно-голубом балдахине, на кисти его бахромы, величиной с кулак.

— Ну и, — снова заговорил император заплетающимся языком, — что ваши вычисления?

— Они закончены, господин, проверены от начала и до конца. Мы сравнили их со звездными таблицами, оставленными нам нашими предшественниками, добрая им память, точность этих таблиц, насколько я помню, никогда не была поставлена под сомнение…

— Короче!

— Благородный господин наш, та звезда, которая недавно родилась на небесном своде и о которой по моей настойчивой просьбе тебе уже докладывали (голова Эноха качнулась в подтверждение), эта новая звезда оказалась кометой первой величины. Нам удалось ценой огромных усилий определить ее траекторию.

— Это занятие похвальное… безобидное… достойное ученых, которыми ты руководишь… Куда летит эта прекрасная комета? Держу пари — на Луну?

— Не совсем, господин. По нашим прогнозам — а я молюсь, чтобы мы ошиблись, — комета пройдет между нашей планетой и ее спутником.

— Прекрасно! Но что вы хотите от меня?

— Ваша милость, я боюсь, что она вызовет значительные потрясения.

— И какие же, мой добрый друг?

— Гигантские приливы, наводнения и повышение вулканической активности.

— Как интересно!

— Наши архивы хранят упоминание о подобном случае. В результате этого катаклизма изменилась карта Атлантиды. Одни острова исчезли, появились другие. Но то была совсем маленькая комета…

— И она тебе об этом рассказала? Тебе мало твоих непонятных колдовских книг, теперь ты еще разговариваешь со звездами? И они тебе раскрывают свои намерения? Старый шут! И когда все это случится? Отвечай!

— Через месяц и пять дней, если что-нибудь не изменит ее траекторию. Иногда звезды становятся капризными, как человек.

— Они возвращаются назад, потому что забыли свой кошелек? Иди проспись, лунатик. Возвращайся к своим подзорным трубам. Отойди, ты мне мешаешь смотреть! Если сегодня день или, вернее, ночь не будет достаточно приятной, я тебя уволю и отправлю в шахты. Там ты будешь изучать подземные звезды, если такие есть!

Зал разразился хохотом. И вино полилось рекой в кубки и глотки. Когда подали новые блюда из дичи, пьяные гости устроили свалку, отнимая друг у друга лучшие куски. Почти никто не обратил внимания на танцовщиц, двигавшихся между столами. Зато появление обнаженных служанок вызвало гул одобрения. К ним бросились со всех концов зала. Похотливые руки хватали их, срывали с них украшавшие волосы гирлянды цветов, усаживали на свободные места.

Из-под тяжелых век император наблюдал за этой оргией. Он был счастлив. Любое проявление человеческого порока всегда переполняло его радостью. У него самого на коленях сидела обнаженная девица, рука его ласкала ее грудь. Не смолкал его громкий, демонический смех.

Солдаты охраны в шлемах с перьями и черных латах неподвижно стояли около колонн и были похожи на больших птиц с человеческими глазами, сидящих вокруг этого зала. Они охраняли также черную, обитую металлом дверь и возвышение, на котором стоял стол императора. Офицеры отличались от солдат изображенным на их одежде солнцем с человеческим лицом, стоящим на двух морских коньках, нарисованных на кирасах. Один из них подошел к принцессе и поклонился. Ресницы ее затрепетали. Это был Гальдар. Дора повернулась к отцу, целовавшему плечо наложницы.

— Отец!

— Оставь меня!

— Отец…

— Ну что тебе? Я слушаю.

— Доримас умер.

— Что ты сказала? Ты пьяна!

— Доримас умер.

Черные зрачки императора расширились. Щеки и лоб побледнели. Рот скривила гримаса боли. Нод зашатался, как от удара.

— Доримас умер!.. Значит, он не ломал комедию… Когда?

— Мне только что сообщили.

— Никому ни слова. Иди за мной.

Он оттолкнул наложницу, поднялся, вмиг протрезвев, и потребовал тишины:

— Дорогие гости и друзья… продолжайте веселиться без вашего императора… Срочные… государственные дела… Ничего серьезного, не беспокойтесь… (голос его окреп, зазвенел). Во всяком случае, никаких изменений