Книга Хроника лишних веков - Сергей Анатольевич Смирнов

меня, говоря: "Не горюй! Подумаешь, Пушкина переставили... Смотри глубже. В корень".

Как я был всем им рад!

- И правда. Куда они могут "переставить" Пушкина!

Толстый энциклопедический словарь, глубокомысленно стоявший в сторонке, таил от меня множество страшных тайн. Поколебавшись, я протянул к нему руку.

"Никакой политики! - запретил я себе. - Плюнь! Одной революцией больше, одной меньше... Смотри в корень. Иван Великий пока стоит. Большой Театр стоит. Конец света еще вроде бы не наступил, и меня, наверняка, накормят ужином в одна тысяча девяносто третьем году от Рождества Христова. Что необходимо и, в общем-то, достаточно..."

Я распахнул букву "А" и задрожал. Буква "А" была самой запретной. Но я рискнул. Слава Богу, не нашлось ничего страшного...

А вот и Бальмонт, и Брюсов, и Бунин... были и Есенин (что с ним будет, молчу!), и красномазый крикун Маяковский (и тому туда же)... "Реформатор поэтич. языка"... этот варвар-то, гунн, бр-р-р!

Из наших мало кто потерялся в Лете... разве что мы с гипостратегом подкачали... О, эти годы с роковой черточкой посредине! На несколько часов я пережил всех и о всех порадовался и о всех взгрустнул.

Я сильно смутился, когда вошел хозяин.

Заметив словарь в моих руках, он все понял:

- Себя искали?

- Слава Богу, не нашел.

- Да, - неопределенно кивнул Виталий и, потупившись, добавил: - Я вам завидую.

- Стоит ли? - засомневался я.

Он неловко развел руками:

- Все-таки разнообразие в жизни... Знаете, по-моему, жена немножко поверила.

Хозяйка вошла в нарядном платье, неся салатницу и глядя на меня уже вполне гостеприимно. Малыш остался в дверях, крепко ухватившись за косяк.

Я принял решение материализоваться пообстоятельней и сказал в поддержку Виталия:

- Мне, право, очень неловко, сударыня. Ваш супруг, вероятно, уже удивил вас небылицами, а у меня, хоть убей, на руках никаких доказательств.

- Да, - очень деликатно улыбнулась она. - Кроме замечательного акцента.

- И вы про акцент! - ужаснулся я.

- Вы только не волнуйтесь, - снова улыбнулась она, явно не считая меня городским сумасшедшим, освоившим фокус проникновения в замочную скважину. - Я уже привыкла к тому, что почти все невероятные истории, с которыми мой муж возвращается домой, оказываются правдой.

- Ты ничего не понимаешь! - вдруг запальчиво воскликнул Виталий, густо покраснев. - Главное, что я изобрел машину времени... Только не имею ни малейшего понятия о том, как она работает.

- В последнее поверить труднее всего, - заметила милая супруга Виталия и взглядом еще раз подбодрила меня.

Эта пара наполнила жизнью мою пустую Вселенную.

Стол был накрыт, а мне теперь очень хотелось поплакать где-нибудь в уголке. "Никакого времени не существует, - сообщил я себе. - Этот ужин среди хороших людей - в вечности. Так и знай".

Вскоре дело дошло до моей истории.

- Если вы поверили, что я родился сто лет назад... - начал я, - то, верно, не слишком удивитесь и тому, что последний раз я рассказывал свою сказку одному из наемных военачальников самого Аттилы.

- Нет, не слишком! - поспешно поддержал меня Виталий, счастливо улыбаясь.

Он, кажется, только и ждал новых чудес на голову своей мудро-доверчивой супруге.

Итак, я вновь приступил к черновику своего романа.

Вскоре Виталий стал немного пугать меня отрешенным взглядом, а Елена, так звали его жену, - удивлять улыбкой, полной сочувствия ко мне, неправдоподобному рассказчику. Через полтора часа она попросила нас переместиться на кухню - пришла пора укладывать малыша, - а вновь присоединившись к компании, дождалась только моего разговора с самим Аттилой, после чего поднялась с извинениями:

- Николай, вы на меня, пожалуйста, не сердитесь. Я сегодня почти не спала, Митька не дал, а завтра уходить на работу очень рано.

Попутно я узнал, что супруга Виталия выезжает на карете "скорой помощи".

- Вы только не беспокойтесь, - снова убаюкивающее улыбнулась она. - Витя постелит вам на диване... если только отстанет от вас до утра.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи. О, с какой радостью, точно сходя на шлюпку с отчаянно тонущего корабля, я пожелал спокойной ночи хозяйке этого маленького дома!

- Я вас завтра еще увижу? - спросила она.

- Не знаю, - сразу огорчился я. - Признаться, я-то себе не хозяин.

- Тогда, всякий случай, счастливого пути.

Я поблагодарил.

- В холодильнике борщ, - напоследок сказала она.

- ...Вот женщины! - проводив жену спать, сделал страшные глаза Виталий. - Им все хоть бы хны. Хоть конец света... Главное, постирать до этого успеть. И чтобы борщ не успел остыть...

- Не она, а ты ничего не понимаешь! - с олимпийской строгостью сокрушил я Виталия, невольно перейдя на "ты" в момент великого откровения. - Слушай меня. Я живу на свете полторы тысячи лет... А с учетом будущих веков - целый эон... Все эти мои россказни, в сущности, - вздор. Подумаешь, путешествия Гулливера. Женщины знают лучше, что временно и мелочь, а что вечно.

Виталий сердито ухмыльнулся:

- Скажете тоже... Тут Апокалипсис, а в Царстве Божьем что ж, по вашему, один борщ должен остаться?

- Скажу вам, Виталий, только одно, - не мог сдержать я монументального воодушевления. - Вот ваша супруга, на мое счастье, ушла спать с середины этих приключений, замучивших меня вконец. Я пожелал ей спокойной ночи. И только с этим пожеланием осознал, что вся фантасмагория, в которой меня вертит, как в водовороте, должна иметь скорое завершение... Она сгинет, как туман. И тогда вправду, извините, останется, опять же на мое счастье, этот не показавшийся вам борщ. И будет мне при этом борще "воскресение мертвых и жизнь будущего века. Аминь".

Виталий глядел на меня оцепенело... и тогда я вернулся во дворец Аттилы.

Ко второй половине ночи мы добрались также до второй половины бутылки армянского коньяка.

Виталий возбужденно щурился и вдруг спросил:

- Еще долго?

Я замолк, опешив.

- Извини, пожалуйста! - Опомнившись, он взмахнул руками. - Просто у меня возникла гениальная идея. Такая космогония - с ума сойти!

"Теогония..." - вспомнил я сфинксову улыбку Демарата.

- Просто я