Книга Французская кухня в России и русской литературе - Виталий Леонидович Задворный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вошел: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток[529].
Эта «пробка в потолок» была реминисценцией поэтических строк Вольтера из его сатирической поэмы «Le Mondain» («Светский человек»)[530], в которой был запечатлен образ утонченной французской городской жизни:
D’un vin d’Ay dont la mousse pressée,
De la bouteille avec force élancée,
Comme un éclair fait voler son bouchon.
Il part, on rit; il frappe le plafond…[531]
Вино Аи, пена которого
Со стремительной силой, как молния,
Заставляет пробку лететь прочь из бутылки…[532]
Это перевод Владимира Набокова, хотя он почему-то не стал переводить самое главное, следующую строчку из поэмы Вольтера, где сказано, что пробка «frappe le plafond» — «бьет в потолок». А далее в том же «Евгении Онегине»:
Вдовы Клико или Моэта
Благословенное вино
В бутылке мерзлой для поэта
На стол тотчас принесено.
Оно сверкает Ипокреной;
Оно своей игрой и пеной
(Подобием того сего)
Меня пленяло: за него
Последний бедный лепт, бывало,
Давал я. Помните ль, друзья?[533]
Ипокрена древнегреческих мифов — это «конский источник», священный источник на вершине горы Геликон, забивший от удара копытом крылатого коня Пегаса. Для муз он был источником вдохновения.
В неоконченной десятой главе «Евгения Онегина» Пушкин описывает беседы «между Лафитом и Клико», которые подпитывают вольнолюбивые замыслы лучшей части русского дворянства накануне восстания декабристов:
Сначала эти заговоры
Между Лафитом и Клико
Лишь были дружеские споры,
И не входила глубоко
В сердца мятежная наука.
В письме Петру Вяземскому Пушкин упомянул «Вдову Клико» в контексте политических споров: «Здесь некто бился об заклад, бутылку V. C. P. противу тысячи рублей, что Варшаву возьмут без выстрела»[534]. Бутылка V. C. P. — это аббревиатура названия шампанского Veuve Clicquot Ponsardin, а взятие Варшавы, которое произошло 5 октября 1831 года, — это заключительный акт подавления польского освободительного восстания.
В гоголевских «Мертвых душах» у Ноздрева, буйство которого бьет через край, шампанское «Вдова Клико» превращается в какого-то монстра: «Шампанское у нас было такое — что пред ним губернаторское? просто квас. Вообрази, не клико, а какое-то клико-матрадура, это значит двойное клико»[535].
А у Достоевского уже упоминавшийся нами обед в повести «Двойник», который «походил более на какой-то пир вальтасаровский», конечно же, был с «Вдовой Клико». С тем «искрометным вином, — вином, нарочно привозимым из одного отдаленного королевства, чтоб запивать им подобные мгновения, — вином, более похожим на божественный нектар, чем на вино»[536].
И у Чехова «Veuve Clicquot» в рассказе «Шампанское» — это «сокровище»: «Мы готовились встретить Новый год с необычайной торжественностью и ждали полночи с некоторым нетерпением. Дело в том, что у нас были припасены две бутылки шампанского, самого настоящего, с ярлыком вдовы Клико; это сокровище я выиграл на пари еще осенью у начальника дистанции, гуляя у него на крестинах»[537].
Александр Блок поэтически-возвышенно пишет и о «Клико». В поэме «Возмездие», музыкальным лейтмотивом которой должна стать, по замыслу Блока, мелодия мазурки, этот танец «гремит на балу, смешиваясь со звоном офицерских шпор, подобный пене шампанского „fin de siècle“, знаменитой veuve Clicquot»[538]. Шампанское «Veuve Clicquot» присутствует и у Александра Куприна в романе «Юнкера», и у Алексея Толстого в повести «Мишука Налымов»[539].
Об этом торжестве «Veuve Clicquot» в России пишут и два французских писателя. Проспер Мериме, отметивший в письме от 26 июля 1853 года: «Mme Clicquot abreuve la Russie; on appelle son vin „klikofskoé“ et on n’en boit pas d’autre» (Мадам Клико опьянила Россию, ее вино называют здесь «кликовское» и не пьют никакого другого)[540]. А побывавший в России поэт и писатель, предтеча символизма Теофиль Готье писал, что «Вдову Клико» можно пить только в России, имея в виду высокую стоимость этого шампанского, а также богатство гостеприимных русских аристократов[541].
«Мумм»
Дом шампанских вин «Mumm», безусловно, уступает в известности «Veuve Clicquot». Он был основан тремя братьями Мумм — Жакобом, Готлибом и Филиппом — немецкими виноделами из долины Рейна, а также купцом Фридрихом Гислером в 1827 году. В настоящее время этот дом шампанских вин принадлежит концерну Pernod Ricard.
О шампанском «Мумм» сохранилось восторженное упоминание князя Владимира Трубецкого в его «Записках кирасира», причем восторгается он только сухим (sec) шампанским. Поручик князь Урусов обращается к корнету князю Трубецкому:
«Что-о? Болен, ты говоришь?! Какая чепуха! Твое самочувствие никого не тронет и никому не интересно. „Кирасиры Ея Величества не страшатся вин количества!“ Неужели ты это еще не усвоил? А потом, душа моя, ты говоришь вздор, голова у тебя не может болеть: в собрании пьют только Mumm Sec Cordon Vert! Прекрасная марка!.. Пей в своей жизни только Mumm, только Sec, и только Cordon Vert — всегда будешь в порядке. Об одном умоляю: никогда не пей никаких Demi-sec! Верь мне, князь: всякий Demi-sec, во-первых, блевантин, а во-вторых, такое же хамство, как и пристежные манжеты или путешествие во втором классе»[542].
Герой романа «Колесо времени» Александра Куприна даже немного испугался, когда подсевшая к его столику в ресторане незнакомая женщина заказала бутылку «Mumm Cordon Rouge», ведь стоимость этого золотистого вина с красной лентой на этикетке была, как и в наши дни, немалой. Упоминается шампанское «Мумм» и у Ильи Ильфа и Евгения Петрова в «Двенадцати стульях» — в главе «Прошлое регистратора загса», которая не вошла в окончательный текст романа. Действие в этом эпизоде разворачивается еще в старой России, в 1913 году. А в пьесе Валентина Катаева «Миллион терзаний», где действие происходит в 1920‐е в Советской России (пьеса опубликована в 1931 году), у одного из героев на столике оказывается «шампанское Абрау-Дюрсо и Мумм-Экстра-Дрей» — но это не французское вино дома шампанских вин «Mumm», а немецкое, значительно более дешевое игристое вино из винограда рислинг. Оно не называется шампанским, его название — «Mumm & Co Jahrgangs Extra Dry».
Однако все же из всех шампанских вин русская литература предпочла возвести на Олимп «Рёдерер».
«Рёдерер»
Дом шампанских вин Louis Roederer был основан
