Книга Всё, что мы обрели - Элис Келлен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я перевела дыхание, подняв голову.
– Это неловко, – прошептала я.
Лэндон потер подбородок, напрягшись.
– Ну, это не должно быть так, Лея.
– Я знаю, но это так.
– И что это значит?
– Ничего. Это ничего не значит.
63. Аксель
Джастин посмотрел на меня. Мы были на домашней террасе после целой недели, в течение которой я почти не разговаривал с Леей. Я прикурил сигарету и сделал затяжку.
– Что с тобой? – спросил меня брат.
– Ничего. Меня гнетут мысли обо всем этом.
– Если ты не хочешь рассказывать, я пошел.
– Погоди, я пытаюсь найти слова… – остановил я его и сделал глубокий вдох. – В последнее время я думаю о себе. О людях вообще. Как ты считаешь: насколько наши представления о себе правдивы? Ну, то есть… Я не уверен, что всегда был честен. Думаю, в глубине души мы все хотим соответствовать определенному образу и пытаемся достичь этого идеала.
– И это плохо? Кажется, цель хорошая.
– Но, в конце концов, кто мы на самом деле?
– Полагаю, на это нет ответа.
– Должен быть. – Я потушил сигарету. – Иногда я не нахожу себя в своей собственной шкуре. У меня такое чувство, что я опоздал на свою же жизнь, что я не там, где должен быть в правильный момент; будто мне чего-то не хватает, но я не знаю чего. И я боюсь, что не представляю, как это остановить, потому что с каждой попыткой делаю шаг назад.
64. Аксель
Сэм постучала в дверь кабинета, прежде чем войти.
– У тебя Ханс на второй линии, он пытается дозвониться до тебя со вчерашнего дня.
– Черт. – Я где-то забыл свой телефон и не мог вспомнить где. Я взял со стола стационарный телефон, чтобы ответить владельцу галереи.
– Ханс? Извини. Что хотел?
– Слушай, эта новенькая… дочь Дугласа…
– Ты, наверное, имеешь в виду Лею Джонс.
– Да. Сэм сказала мне, что почти половина картин с выставки была продана, и еще прислала фотографии работ, которые вы каталогизировали на прошлой неделе. Думаю, они идеально подходят для проекта, над которым я сейчас работаю. Но мне нужно, чтобы ты обо всем позаботился. И чтобы она была согласна, конечно.
– О чем речь? – спросил я.
– Ты сидишь? Хорошо. Так.
65. Лея
– Ты довольна? Это то, чего ты ожидала?
Я кивнула, выходя из аудитории вместе с Линдой Мартин. В пятницу в коридорах было полно студентов, а я шла в университет, чтобы поговорить с преподавателем о стажировке, которую должна пройти в следующем году.
– Я не ожидала ничего конкретного, – призналась я после минутного молчания, обдумав ее вопрос. – Так что, пожалуй, подойдет все что угодно. Я… в предвкушении. Да, наверное, это то самое слово.
– Хорошо пробовать разное, чтобы знать, чего мы хотим и чего не хотим. – Она засверкала. – Мир искусства сложен, ты и сама знаешь; я считаю, что секрет в том, чтобы найти свою нишу, ту, где ты почувствуешь себя на своем месте. А что касается стажировки, подумай об этом, оба варианта хороши, но решать тебе, Лея.
– Я знаю, я постараюсь ответить поскорее.
Мы попрощались, и я пошла к главным воротам кампуса под усиливающимся дождем. Я прижала портфель к груди, вспомнив, что внутри у меня пара листов, которые я хотела сохранить в целости, и проклинала себя за то, что забыла зонт, хотя летом грозы бывают часто. Я застонала, наступив в лужу, и обернулась, услышав рядом с собой знакомый хриплый смех.
– Аксель? – Я прищурилась.
– Пойдем, у меня тут машина рядом.
– Что ты здесь делаешь? – Я последовала за ним.
– Ты же сказала, что сегодня встречаешься с профессором Мартин.
Мы обменялись парой сообщений за два дня до этого, и – не знаю почему – у меня возникло желание рассказать ему о стажировке и сомнениях, которые меня одолевали: я не была вполне уверена ни в одном из вариантов и знала, что Аксель меня поймет.
– Я пришел выполнить кое-какие поручения. И поговорить с тобой.
Его беспокойный взгляд не остался незамеченным.
Мы сели в машину, и, когда он выехал на дорогу, я стала смотреть на движущуюся картинку на лобовом стекле.
– О чем ты хотел поговорить? – спросила я.
– Это деликатный вопрос. Мы можем подождать?
– Лэндон заберет меня из дома через полчаса. – Я сглотнула, глядя на его профиль. – Ты меня пугаешь. Мне стоит волноваться?
– Нет, ничего страшного. Наоборот.
Аксель молчал, пока не остановился перед моим подъездом. Он вынул ключи из замка зажигания, и дождь громко застучал по стеклу и не унимался, застилая все вокруг. Я подумала, что было бы неплохо нарисовать что-то подобное: размытое, нечеткое и хаотичное.
Аксель глубоко вздохнул, глядя на меня.
– Несколько дней назад Ханс позвонил мне, потому что его заинтересовал проект, связанный с тобой. Ему нужен кто-то молодой, в возрасте до двадцати пяти лет, для получения стипендии и участия в нескольких выставках вместе с другими художниками из разных стран. Это прекрасная возможность, и грант покрывает все расходы, включая проживание и студию…
– Но у меня уже есть студия, – сказала я.
– Проект в Париже.
– Ты шутишь? – ответила я.
– Нет. Лея, послушай меня…
– Это безумие! Я не могу уехать!
– Почему? – спросил он.
– Да по тысяче причин. Мне нужно начинать практику. И моя жизнь здесь, Аксель, в мои планы не входит уезжать за тысячи километров. Ты же знаешь, как тяжело мне быть одной, ты знаешь, как тяжело мне было приехать в Брисбен, как я боялась…
Он сжал пальцами мой подбородок.
Наши взгляды сплелись.
– Я готов поехать с тобой в Париж, милая.
И эти глаза… эта манера прикасаться ко мне…
Я отвернулась и открыла дверь. Выйдя на улицу, несмотря на дождь, я побежала к дому. Едва успела вставить ключи в замок, как почувствовала его присутствие позади себя. Я не обернулась. Решительно направилась к лестнице. Он шел за мной по пятам, оставляя за собой водяной след.
– Тебе пора идти, Аксель, – сказала я, дойдя до двери.
Он проигнорировал меня. Он встал посреди комнаты, выпрямив спину и сжав челюсти, пока я открывала шкаф, чтобы достать сухую одежду.
Я так нервничала, что хотелось смеяться. Как ему только пришло в голову такое? Ехать с ним через полмира казалось рискованнее, чем играть в русскую рулетку. Всего месяц назад я смирилась с его присутствием, напоминая себе, что он мой друг, что то, что произошло в том доме, было лишь вспышкой в нашей истории по сравнению с тем, что мы всю жизнь были семьей.
Аксель закрыл мне выход из ванной. Его беспокойный взгляд скользил по моему лицу.
– Чего ты так боишься?
– Ты знаешь. Я говорила тебе.
– И я обещал, что ты не останешься одна.
– Мне все равно. Дай пройти, мне нужно переодеться.
Он не двигался. Он стоял на месте, заставляя мои ноги дрожать от его присутствия.
– Скажи мне. Ты боишься того, что может случиться?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Все ты понимаешь. О нас.
Я нахмурилась и подняла голову.
– Это невозможно даже в теории.
Аксель отвернулся, а я пошла в ванную. Задвинув щеколду, я глубоко вздохнула, как будто только что сняла груз с плеч и снова почувствовала себя защищенной, подальше от него. Я не была уверена, что произошло, и так испугалась, что даже не хотела об этом думать. Я не осознавала, что у меня дрожат руки, пока не подняла их, чтобы снять промокшую футболку.
– Ладно, я буду говорить через дверь, – сказал он.
И я не могла не заскрипеть зубами от звука его приглушенного голоса: как он может быть таким упрямым и бесстрастным, когда действительно чего-то хочет, и в то же время так легко перестать этого хотеть?
– Грант выдается только на два месяца, так что я не прошу тебя оставить здесь всю свою жизнь, Лея. А что касается стажировки, что ж, я уверен, что смогу обсудить это с твоей преподавательницей и найти
