Книга Генерал-майор - Андрей Анатольевич Посняков

еще нужно будет отыскать и разговорить… Госпожа Жозефина Араужо, жена французского торговца (по другой версии – придворного ювелира, что, в общем-то, не так уж и важно), в 1802 году действительно была звездой, запретной любви которой добивались многие. В том числе и великий князь, из песни слова не выкинешь. Далее. Десятого марта 1802 года и в самом деле мадам Араужо как-то оказалась в Мраморном дворце. Об этом говорят все. Факт! А вот привезли ли ее насильно, обманом, или же дело все-таки обстояло совершенно по-другому, это не факт, это пока что просто мнение.

Было ли там групповое изнасилование? Не факт. Никто свечку не держал и никто не признался. Наоборот, на трупе следов насилия не обнаружено. Не факт, не факт… А что факт? А то, что несчастная мадам после Мраморного дворца явилась к своей подруге баронессе Моренгейм, вдове, там упала в обморок, однако, очнувшись, ничего про изнасилование не рассказывала, а лишь попросила чистое белье и карету. Факт? Хм… вот здесь надо поговорить со свидетелями. По другим слухам, она там как раз таки говорила, что обесчещена и не может больше жить. Хм… Сомнительно как-то. Это кто обесчещен-то? Замужняя дама, неоднократно наставляющая мужу рога? А вот то, что она скоропостижно скончалась, как говорится, медицинский факт! Скончалась после визита в Мраморный дворец… Однако «после этого» не значит «вследствие этого».

Поиск свидетелей Давыдов начал с полицейской афиши. Прямо так и пошел, сверху вниз. Первым в афише значилась госпожа Моренгейм, вдова одноименного барона. Проживала она, кстати сказать, недалеко, в роскошном особняке на Невском.

Потянувшись, Денис Васильевич позвал слугу и, велев кликнуть извозчика, принялся одеваться. В те времена извозчиков в Санкт-Петербурге имелось великое множество, все улицы буквально кишели пролетками, линейками, «ваньками» и всем прочим, кроме того, еще имелись целых три биржи извозчиков, где можно было нанять экипаж с кучером на целый день, месяц и даже на год. Денис уже подумывал сделать именно так, но пока не собрался. Ведь и в самом деле, поймать коляску не представляло в столице совершенно никакой проблемы, достаточно было махнуть рукой или свистнуть. Неплохой бизнес для оброчных крестьян, тем более весь центр города уже был давно замощен булыжником, никакой тебе грязи, а большинство платежеспособных жителей именно в центре и проживало – в трех Адмиралтейских районах (как тогда говорили, «частях»), еще в Московской части, на Васильевском и на Петроградке. А, скажем, Выборгская сторона была заселена мало и в основном рабочим людом, не покладая рук трудившимся на многочисленных мануфактурах и фабриках. Сей пролетариат по меньшей своей части состоял из обедневших мещан, по большей же – все из тех же крепостных мужичков, отпущенных помещиками на заработки, «на оброк».

Еще раз глянув в окно – все так же, крупою, падал снег, – Давыдов набросил поверх сюртука солидный дорожный плащ-крылатку, сшитый из добротного английского твида. В Москве по зиме все же предпочитали шубы, но здесь, в столице, климат был иной, сырой, премерзкий, и в шубе было бы как-то жарковато. Так что крылатка в самый раз: и модно, и удобно, и ветер не продувает.

Водрузив на голову щегольскую лисью шапку, Денис Васильевич прихватил с собой трость – обязательный аксессуар для петербургских прогулок – и, кивнув слуге, легко спустился по лестнице. Надо сказать, трость у Давыдова была не совсем обычной, представляя собой, скорее, футляр, ножны для шпаги. Предосторожность вовсе не лишняя. Несмотря на отдельное министерство, полиция за общественной безопасностью надзирала плохо, все больше работая на справки, отчеты и прочие «палочки-галочки». Ситуация для Дэна хорошо знакомая. Разбойного же люда хватало и в столице, причем, в отличие от Москвы, особенно наглого. Пара дюжих молодцов вполне себе могла затащить «жирного» прохожего прямо с Невского да чуть в сторонку, приставить нож к горлу, раздеть, освободив заодно от всех драгоценностей. Или просто стукнуть кистеньком по башке, а тело потом сбросить в какую-нибудь там Мойку-Фонтанку. В этих речках частенько трупы плавали!

Выйдя из парадного, Денис сразу же приметил дожидавшуюся его пролетку, запряженную парой лошадей. Красивую, на рессорах, с поднятым верхом и прикрепленным позади номером. «Лихач» – один из самых дорогих извозчиков, считавшийся вполне шикарным, в отличие от более демократичных «резвых» или совсем уж дешевых «ванек» – крепостных, отпускаемых помещиком на зиму «на извоз». «Ваньки» нынче ездили на санях, а вот «лихачи» – на колясках, не так-то и много снега имелось в центре Санкт-Петербурга, он то выпадал, то – в оттепель – таял, исходя коричневатой чавкающей грязью, цепляющейся и за обувь, и за колеса, и к полозьям саней.

– Пошел! – Усевшись, Давыдов навал адрес.

– Полтина, уважаемый господин! – обернувшись, сообщил извозчик – молодой парень с франтоватыми усиками и в красивом армяке, расшитом бахромой и позументами. Вся эта «музыка», верно, стоила немало… Ну так и что? Это ж не какой-нибудь «ванька». «Лихач» – элита извозчичьего мира. Вполне мог себе позволить, вполне.

Полтина, конечно, было дороговато. Обычная средняя такса составляла еще больше – восемьдесят копеек, примерно столько же зарабатывал в день у себя в «присутствии» какой-нибудь коллежский регистратор. Обычно да – восемьдесят, а этот запросил пятьдесят… Однако же что тут и ехать-то? С Гороховой-то на Невский!

Как бы то ни было, гусар заплатил не торгуясь, памятуя о материальном вспомоществовании, определенно обещанном министром. Надо было только заехать в министерство да написать рапорт – в бюрократической системе без бумажки никак нельзя.

«Заеду! – устраиваясь поудобнее, твердо решил Денис. – А то все свое жалованье прокатаю!»

Извозчик взялся за вожжи. Поехали, покатили. Все быстрей и быстрей. Что в Петербурге, что в Москве считалось шиком вот так вот гонять, распугивая собак и прохожих. Что касается пешеходов, то им вообще не советовали переходить центральные улицы в «часы пик». К таковым улицам относилась и Гороховая и, естественно, Невский, куда бодрая коляска вынеслась с набережной Мойки, едва не сбив какого-то бедолагу.

– Посматривай! – взмахнув кнутом, грозно закричал «лихач». – Посматривай!

Ах, как было хорошо так нестись, глядя на многолюдный и полный экипажей проспект! Тут и там скакали верховые, как видно, по важным делам, неслись гербовые кареты, щегольские коляски и дрожки, английские возки, неповоротливые дормезы, а еще – кабриолеты, фаэтоны, линейки. Тут же, запряженные медлительными волами, тяжело катили груженые телеги и фуры, раскидывая ошметки мокрого снега, скрипели сани, саночки и салазки. Кругом сверкали разноцветные вывески ресторанов, модных магазинов и лавок, по тротуарам шатались толпы людей.

Действительно – столица! Действительно – империя! А то ж!

Глава 5