Книга Бурелом - Станислав Прокопьевич Балабин

лопату. Закрывая лицо рукавицей, побрел по следу, проделанному бульдозером. Рокотание его было слышно где-то впереди. Вдруг небо точно упало на землю. Перед глазами в дьявольской пляске закружились мириады снежинок. В двух метрах ничего нельзя было разглядеть. Платон нагнулся ниже, подставив лобастую голову встречному ветру. Снег залеплял глаза, лез в рот, набивался в уши. Единственным ориентиром служило пока это твердое полотно дороги. Неожиданно у Корешова мелькнула мысль, что бульдозер может раздавить его, как щенка. Спине стало холодно. Движимый каким-то инстинктивным чувством, отпрянул в сторону и тотчас провалился по пояс в снег. «Наверное, попал в придорожную канаву», — подумал он. И тут увидел, как из снежной мглы стала наползать черная, громоздкая тень. «Бульдозер»! — Платон рванулся из снега, упал на корточки, но лопаты не выпустил, точно это была вовсе не лопата, а винтовка. А оружие устав требовал не бросать ни при каких условиях.

Бульдозер уже, казалось, заслонил небо.

— Э-гей-гей! — закричал Корешов. — Стой! Стой!

То ли услышал Марченко, то ли увидел копошившуюся на обочине дороги заснеженную человеческую фигуру, но бульдозер остановился. Капот двигателя шипел и парил. Платон с трудом вскарабкался на гусеницу, снежным комом ввалился в кабину.

— Я за вами шел, — отдышавшись, промолвил он. — Волошин приказал возвращаться в поселок.

— Я и сам вижу, — протянул бульдозерист. — Там впереди никого нет?

— Не знаю, — Платон вытер мокрое лицо. Снег, набившийся за воротник, стал таять, холодные струйки воды неприятно защекотали. — Может быть, и есть… Растянулись по дороге, а здесь бац — пурга!

— Смотри в оба на дорогу, — попросил Марченко. — Не то раздавим кого. Вот, сволочь, закрутило-то как! — бульдозерист включил скорость. Трактор медленно пополз вперед.

В кабину, через щели в дверцах, заметало снег. Сколько ни напрягал Платон зрение, а впереди ничего разглядеть не мог.

— Ни черта не вижу! — крикнул он бульдозеристу. — Задавишь и не узнаем…

Марченко хмурился. Он и сам думал о том же. Корешов вызвался идти впереди бульдозера, дорогу еще не совсем перемело. Марченко минуту размышлял, потом дал согласие. Для лучшей видимости включил свет. Стали двигаться еще медленнее. Платон шагал, гонимый в спину ветром. Через каждые триста — четыреста метров он залазил в кабину, отдыхал, отогревался и снова маячил бледным пятном в свете фар. Так продолжалось до тех пор, пока, наконец, из мрака не вырос бревенчатый угол сторожки заправочной.

Платон ввалился в кабину и сразу обмяк от усталости. Стало клонить ко сну. Как сквозь стенку, Корешов услышал голос Марченко. Он показывал рукой туда, откуда навстречу бульдозеру бежали люди.

2

Телефонная связь с леспромхозом так и не была восстановлена в этот день. Леонид Павлович так громко кричал в трубку, что охрип.

— Оставьте телефонистку в покое, — не выдержала Рита. — Она здесь совсем ни при чем! Папа, — обернулась она к отцу, — зачем надо было посылать Корешова? Но где же они? — Волошина беспокойно заерзала на стуле. — Что, не видно еще бульдозера? — крикнула она в коридор.

— Не слыхать, Маргарита Ильинична, — отозвались рабочие. Часть из них уже разошлась по домам, часть еще толпилась в тесном коридоре конторки. Здесь же была в полном составе бригада Виктора Сорокина, во главе с бригадиром. «Беспокоятся за товарища», — подумала Волошина. Но и ей не сиделось на месте. Она разглядела в углу коридора, у бачка с питьевой водой, Наденьку. Девушка сидела согнувшись, закутанная в теплую пуховую шаль.

— Шли бы вы домой, Надя, — сказала Рита.

— Ну и идите, если вам хочется, — отрезала та, отвернулась к стене.

— Бульдозер идет! — известили с крыльца.

Наденька схватилась, протопала по коридору, первой выскочила на улицу. Ветер сбил ее с ног…

Рита было тоже подалась вперед, но потом повернулась и вошла в кабинет. Надо было решать, что делать, если пурга продлится еще несколько дней. Леонид Павлович, склонившись над столом, делал какие-то подсчеты на бумаге.

— Осталась полторы тысячи кубометров и годовой план выполним, — поднял он довольное лицо. — Как, Михаил Михайлович, механизмы не подведут? — обратился Наумов к механику.

Сычев утвердительно кивнул головой, но сказал другое.

— Кто их знает, это же механизмы…

— Ты это мне брось! — Леонид Павлович погрозил пальцем. — Ты механик, ты должен знать.

Вошел Илья. Он тоже ходил встречать бульдозер. Бросил на подоконник рукавицы, ладонью вытер лицо.

— Метет-то как, а? — выговорил он. — Корешов на бульдозере приехал… Марченко говорит, парень всю дорогу впереди бульдозера шагал, боялись, не задавить бы кого… Крепкий парень! — покрутил головой Волошин. Свернул цигарку.

— Бросайте дымить, мужчины, — поморщилась Рита. — Хоть топор вешай!

Илья Филиппович кашлянул в кулак, покосился на дочь, медленно раздавил цигарку в пепельнице.

— Так что я хотел сказать, — Волошин оперся ладонями о колени. — На шестом километре запас есть, как только пурга уляжется, надо бы вывезти его…

— Нет, нет, — запротестовал Наумов. — Этот запас про черный день, сейчас и без него план вытянем.

«А отец дельное предлагает, — задумчиво смотрела в замерзшее окно Рита. Но Наумов и слышать не хотел о запасе. Чем бы поддеть начальника?»

— Леонид Павлович, если мы выполним досрочно годовой план, наверняка в краевой газете напишут о нас.

— Верно Ритка говорит, — хитро прищурился Илья Филиппович.

— Хорошо, я подумаю. Пора по домам! — Леонид Павлович встал, застегнулся на все пуговицы, поднял воротник полушубка. — Ох и хитрые же вы, Волошины, — улыбнулся он.

Илья Филиппович подмигнул дочери. А на улице сказал:

— Это ты здорово его поддела. Разрешит вывозить лес, как пить дать.

Рита не слышала отца. Мысли ее были далеки от дел. Ветер прижимал к земле. «Неужели шел впереди бульдозера?! Не обморозился бы…»

3

— Куда собралась? — спустил с кровати босые ноги Нестер, видя, как кутается в шаль Анна. — Ты с ума сошла в такую погоду переться! Добрый хозяин собаку на улицу не выгонит…

— Да как же, — заговорила Анна, — а если девчата мои соберутся. Им, молодым, пурга нипочем. Я уж схожу. До клуба недалеко, не заблужусь.

— Дура! — жестко бросил Полушкин. — Нос отморозишь, может, поумнеешь…

За окнами гудело. У Анны на миг похолодело сердце: в такую погоду до калитки дойти — задача, не то что до клуба. Женщина до самых глаз замоталась платком. Шагнула за дверь. Ухнул ветер в спину. От неожиданности Анна потеряла равновесие, ткнулась носом в снег. Поднялась, оглянулась по сторонам, не видит ли кто — смеху не оберешься. Забыла Анна, что в такую-то погоду, да еще вечером, едва ли встретишь прохожего…

Мутными, желтыми зрачками кое-где были видны огоньки в окнах домов. Анна упорно продвигалась вперед. Пока добралась до клуба, совсем обессилела. Почти на корточках вползла на крыльцо, толкнула дверь. Вместе с посвистом