Книга Мое наказание - Варвара Оболенская

Люди Захара стоят, не зная что предпринять… Сборище идиотов.

Роман смог пробиться ко мне, но его остановил Михаил стволом в лоб.

– Достаточно.

– Отпусти ее, – тяжело дышит брат, смахивая кровь с губы.

Ему досталось. Не скажу, что сильно, но пару ребер дадут о себе знать завтра с утра.

Михаил рассмеялся, осмотрев меня сверху–вниз, а следом ответил:

– Иди нахрен, Ром. Она моя. Я сразу заявил на нее права. Лучше скажи мне, как так получилось, что Захар покусился на нее, зажимая в углах, как шлюху? Не подскажешь?

– Разбирайтесь сами, а ее не впутывайте, – теперь он казался запутавшимся.

Брови Михаила приподнялись, а надменная, порочная улыбка расплылась на лице.

– Ну уж нет. Нам есть с ней о чем поговорить.

Было бы не так больно, если он ударил меня, но его слова… с таким подтекстом врезались слишком глубоко в сердце. Рома хотел сделать ко мне шаг, как услышал щелчок предохранителя.

– Ты знаешь, Ром, я спущу курок. Одной жизнью больше, одной меньше… Какая разница, правда?

Сердце пропустило удар. Как он мог так спокойно говорить об этом? Или это алкоголь в крови так взбудоражил его мозг? Он повернул свою голову в мою сторону, продолжая держать брата на мушке, и уставился на меня сквозь нечитаемую маску на лице, которую терпеть не могла всеми фибрами свой души. Обычно, он так делал, когда общался с подчиненными. Сейчас мне было интересно, что он видел, когда смотрел на меня. Шлюху? Эгоистичную тварь? Меркантильную проститку? Его желваки ходуном ходили. Он злился. Очень.

Он одной рукой обхватил мое лицо, отсекая возможность отвернуться.

– Ну что, тигренок, прокатнемся?

Его жесткие пальцы больно врезаются в мой локоть и насильно тащат к машине, будто он уже забыл про моего брата, которого секунду назад держал на прицеле.  Мне хотелось разрыдаться, упасть на колени, но только не ехать с ним никуда. Вся моя воля и сила заканчиваются именно на этом моменте.

Аркадий уже стоит около задней двери, явно ожидая, когда хозяин наконец в нее сядет.

– Ключи, – коротко говорит он ему, но внезапно тот мотает головой. – Ключи, блять, мне дал.

Бывают такие моменты, когда тебе кажется, что время замедлилось. Будто его скорость убавили на минимум и ты наблюдаешь за этим со стороны. Вот Аркадий опять отказывается отдать Михаилу то, что возможно нас убьет, и в следующую секунду звук выстрела и мужчина, который меня так жестко держал, начинает заваливаться на одну сторону, не издав ни одного звука.

В академии я увлекалась психологией. Читала книги, анализировала. Так вот сейчас я ощутила внутри себя что–то наподобие стокгольмского синдрома. Жертвы Стокгольмского синдрома вопреки здравому смыслу оправдывают действия своих палачей и защищают их. Они мешают своему освобождению, выгораживают их на суде. Были случаи, когда они закрывали преступников своими телами от пуль. И я понимаю, что, если заметила заранее, то эта пуля была бы уже во мне.

Я  не знаю, как объяснить этот факт. Сейчас я мысленно защищаю его, скидывая все на алкоголь. Оправдываю его, вспоминая хорошие моменты…

– Миш, вот какого хрена ты творишь? – рядом со мной оказывается Захар вместе с каким–то мужчиной, которого я видела пару раз в клубе. – Я же сказал тебе, поговорим позже. Ты нахрена мою девочку решил украсть?

Если честно, я ожидала от Захара совсем другой реакции. Сотрет в порошек при встрече, разобьет нос в конце концов! Но не это! Он смотрел на него с тревогой во взгляде, а голос звучал так, будто объясняет мальчику, у которого отобрали игрушку. По сути это так  и было.

– Да пошел ты, Веном! – ненавистным голосом посылает Михаил, опираясь на машину. Я уже было ринулась помочь, как меня Захар пригвоздил меня обратно к себе.

– Мих, езжай домой. И самолет отмени свой заодно. Завтра все обсудим.

– Какой еще самолет? – встреваю в разговор мужчин.

– Тот, который должен был увести тебя далеко отсюда, пирожок, – отзывается незнакомый мужчина.

Кто пирожок? Я пирожок?

– Аркадий, забирайте, – командует Захар, а следом они вдвоем погружают его в машину.

В моей душе двоякое ощущение. Вроде бы и легко, груз спал с плеч, а с другой… Он же, правда, хороший парень. Просто не сошлось с ним. Не получилось. Я не стала очередной девушкой, которой нужны только его деньги. Не смогла принять фразу: «Бери, что есть». Я же не в магазине, правда? Это же нормально, когда люди сходятся, а, поняв, что не судьба, расходятся. Нет таких, кто не совершает ошибок. Все всегда на чем–то учатся.

– Эй, пирог, ты о чем задумалась? – окликает меня насмешливый голос.

– Мы с вами не знакомы, – чопорно отвечаю ему. Нет желания улыбаться, когда в душе кошки скребут.

– Да ладно, пирог, не будь такой букой. Улыбнись и оглянись, – делает поворот вокруг своей оси, а следом продолжает.– Жизнь прекрасна, даже когда эта чувиха поворачивается к тебе явно не лицом. Тем более само слово «жизнь» женского рода. Значит она женщина. И нахрен не надо ее понимать буквально, все вы женщины – ведьмы, от мала до велика. Суть одна. Ее не искоренишь, потому что вы такими родились изначально. Вы, женщины, слишком тяжелая наука. Слишком эмоциональны, очень чувственны, непредсказуемы, с определенным видом тараканов в голове. Вас остается только принять и любить.

На мгновение я замерла, уставившись, в его серые глаза, в которых и не было тени на усмешку. Чертов профессор по психологии будто стол передо мной, словно я на сеансе психотерапии. 

– И запомни, пирог, давать мужчине ложные надежды может выйти для тебя явно не солнечной стороной и положительными эмоциями. Не нужно заниматься самообманом, а так же обманывать других, потому что это самая гадкая вещь на планете, разрушившая сотни людских тел и душ. Будь реалистом. Не хочешь – скажи. Так будет проще и это поможет также избавиться от множества проблем. Михаил, в силу своего возраста, слишком демократичен. Его жизнь, как ты сама знаешь, обернулась слишком резко. Он был не готов. Также он и не хотел брать на себя столько, но ему пришлось… А тут ты, яркий лучик на закате солнца, осветила ему путь. Он оберегал тебя и каждый знал, что есть та, о ком Михаил печется постоянно, но никто не знал кто же это. Свела ты с ума двоих мужиков, пирог.

Несправедливость его заявления привела в ярость, и я с трудом сдержала саркастический ответ, понимая, что у меня нет другого выхода, как промолчать. Спорить с ним бесполезно. Я никому не обещала абсолютно ничего: ни любовь до гроба, ни «жили счастливо и умерли в один день».

– А ты кто такой вообще?

– Лев, – смотрит на меня так, будто он звезда Голливуда, а я не узнала. – С севера. Неужели не узнала?

– Пытаюсь в темноте разглядеть очертания лица и более детально порыскать на затворках своей памяти, как начинаю припоминать.