Книга Казино. Любовь и власть в Лас-Вегасе. Риск, азарт, искушение - Николас Пиледжи

Гарри оторопел. Он не знал, что делать. Он попросил счет. Когда Джери закончила танцевать, Гарри сказал:“Джери, я не расскажу Фрэнку. Но я никогда больше не буду сидеть с тобой за одним столом без Фрэнка”. Джери было наплевать. Она думала, что “дружки Фрэнка свихнулись”.

Джери всегда была сама по себе. Она не хотела меняться. Когда я размышляю об этом, мне кажется, что единственная причина, по которой она на самом деле все эти годы оставалась с Ленни Мармуром – к вашему сведению, этот парень не присылал даже открытку на ее дни рождения, – скрывалась в том, что Ленни потакал ей во всем.

Так он управлял ею. Ему было плевать, чем она занята, – пока она зарабатывала деньги. И я думаю, Джери предпочитала его такому, как я, все время лезущему к ней то с одним, то с другим, то с третьим.

Когда Джери вертела где-то задом, Ленни не говорил ей: “Прекрати! Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты себя так вела”. Никак нет, сэр. Ленни позволял ей делать все, что заблагорассудится. Ему был все равно. Пьешь? Не вопрос. Закидываешься таблетками? Пожалуйста. Ленни никогда ничего не запрещал ей, потому что она зарабатывала деньги.

Потом появился я, и, наверное, впервые в ее жизни возник мужчина, устанавливающий правила. Что ж, Джери никогда не играла ни по каким правилам, кроме своих».

«Джери была обдолбанной цыганской сучкой, – рассказывал Томми Скалфаро, водитель Левши. – Ее поведение зависело от наличия ширева. Когда она сидела на Перкодане, то была милой и дружелюбной. Она пыталась всунуть тебе деньги. Она особо ничего не могла делать. Только наряжала и прихорашивала детей.

Когда Перкодан заканчивался, она становилась злобной. Ублюдок то, ублюдок это. Она спорила с Левшой. Зрелище было отвратительное.

Она верещала, что Левша трахает то одну, то вторую, и грозилась пойти заняться тем же.“Я видела тебя с Донной! – орала она. – Я видела, как ты лапаешь Мэри за задницу. Будешь продолжать в том же духе, и я займусь тем же самым!”

Кто, черт подери, знал, чем она занималась? Левша, в конце концов, почти не бывал дома. Он пропадал в казино и пытался держаться на шаг впереди Совета по контролю за играми в вопросе получения лицензии. Он был крайне педантичен. Хотел, чтобы все было безукоризненно. Он был полностью одержим тем, насколько идеально сидят на нем костюмы и пальто. Каждую неделю он отправлялся к своему портному, и тому приходилось чертовски непросто. Левша доставал его по поводу пяти миллиметров здесь или двух там. Левша требовал подшить воротник, рукава, манжеты, это занимало целый день.

У него было больше костюмов, чем можно представить. Его гардероб был девять метров в длину, весь увешанный костюмами. У него были брюки, рубашки, свитера, и все они должны были сидеть идеально.

И вот он оказался женат на аптечной наркоманке. Из-за язвы ему был выписан рецепт на Перкодан, и она каждые две недели отправляла меня в аптеку, чтобы пополнить его запасы. Он же почти его не принимал.

Когда я впервые познакомился с Джери, я сразу понял, что от нее стоит ждать беды. Она называла Левшу “Мистер Р” и доставала меня вопросами. Я начинал подозревать, что она готовит меня на роль своего мальчика на побегушках. Так и вышло, она в первую же минуту начала отправлять меня в Бургер Кинг за гамбургерами для детей. В прачечную за ее бельем. Она не просто давала поручения, она еще и пыталась принизить меня тем, как она это делала.

Если бы я решительно не сопротивлялся, она бы гоняла меня по всему городу. Я нажаловался на нее Левше, после чего она меня возненавидела, но мне было насрать.

Джери ездила по торговым центрам. Отправлялась за покупками в Калифорнию. Детьми занималась домработница и ее дочь.

Левша все время был либо в казино, либо с людьми из казино. Пару раз я подбирал его в три часа ночи и вез в“ Севен-Илевен” на встречу с людьми из Чикаго.

Он все еще был в пижаме, выпрыгивал из тачки, запрыгивал в другую. Я старался не пялиться, но иногда казалось, что Левша отдает приказы, а иногда – что он их выслушивает».

«Примерно через год после того, как Аллен Глик возглавил корпорацию, он устроил вечеринку у себя в Ла-Холье, – рассказывал Левша, – куда мы с Джери отправились. Народу было человек триста или четыреста.

Он арендовал шесть“ Лирджетов” для перевозки людей из Вегаса в Сан-Диего. И этот парень одалживал у меня семь тысяч баксов на карманные расходы, когда только лишь завладел компанией и еще не мог обналичивать чеки. Деньги, кстати говоря, он мне сразу же вернул.

Перед вечеринкой он выделил два самолета лично для меня и моих друзей.

Когда мы прибыли, оказалось, что я сижу между Гликом и Джери.

По дороге я сказал Джери:“Никакого чертова бухла”. Тогда мы уже какое-то время собачились по поводу ее алкоголизма, но я еще не знал, с чем столкнусь.

В тот момент своей жизни я не брал в рот ни капли. Я не понимал, что некоторые люди не умеют себя контролировать.

Не знал, что такое стимуляторы и седативы. Я вообще был очень наивным. Этакий простак. Но я настоял, что мы поедем на вечеринку, только если она вообще не будет пить. Никакого алкоголя. “Это бизнес”, – сказал я. Ну да, ну да.

Вечеринка началась, перед нами сразу же появился официант с подносом “Дом Периньон”, и она взяла бокал. Я подумал:

“Ах ты сука”. Вокруг было три сотни человек. Я не хотел, чтобы она набралась и устроила сцену.

Она опустошила бокал до дна. Я смотрел на нее, но она не говорила мне ни гребаного слова. Она даже не понимала, что я на нее смотрю.

Кто-то пригласил ее на танец. Она поднялась и пошла танцевать. Тогда я увидел, что алкоголь ее настиг. Никто больше этого не понимал, но я знал ее так хорошо, что видел, как ей ударило в голову.

После танца она вернулась на место, к нам снова подошел официант с подносом, она ему кивнула. Он поставил перед ней бокал шампанского.

Шепотом я сказал ей:“Послушай меня, сука, поднесешь бокал ко рту, и я врежу тебе так, что ты слетишь со стула”.

Он взглянула на меня и ответила: “Кишка тонка”.

“Хочешь проверить?” – сказал я.

Я заметил, что на меня смотрит Глик, хоть он и не мог услышать, о чем мы разговариваем. Я снова обратился к ней:“Я не боюсь опозориться, и мне наплевать, если это будет стоить мне работы, но только поднеси бокал ко рту, и окажешься на полу”.

Она схватила бокал. Зажала его в руке. Я понимал, что сейчас произойдет, поэтому я наклонился к Глику и сказал, что не хочу его расстраивать, но не мог бы он попробовать убедить Джери поставить напиток обратно на стол, поскольку в противном случае мне, вероятно, придется сделать кое-что, о чем я буду жалеть всю оставшуюся жизнь.

Я сказал Глику: “Аллен, если она его выпьет, мне придется ей врезать”.

Глик побледнел.“Если она проигнорирует мое предупреждение, – продолжал я, – она ляжет”.

Глик сказал: “Джери, ты не могла бы сделать мне одолжение и послушать мужа?”