Книга Страшные сказки дядюшки Монтегю - Крис Пристли

Дядюшка Монтегю закрыл глаза, слегка поморщил губы и пошел открывать.

– Франц, обязательно так громко стучать? – донеслось до меня.

Вместо ответа дядюшкин визави пробулькал что-то невнятное.

– Ладно, – вздохнул дядюшка Монтегю и попросил принести чай.

Я, как всегда, попытался хоть одним глазком глянуть на Франца, но дядюшка Монтегю, тоже как всегда, приоткрыл дверь лишь самую чуточку и встал так, чтобы заслонить образовавшуюся щель спиной.

Наклонившись вбок, чтобы как бы невзначай увидеть наконец известного мне только по имени слугу, я заметил на стоявшем рядом столе игрушку – снежный шар.

Раньше он мне точно здесь не попадался. Если бы попадался, то я бы его запомнил: по необъяснимой причине подобные изделия мне всегда очень нравились. Увидев снежный шар, я просто не мог не взять его в руки.

Я склонился над игрушкой и рассмотрел за толстым стеклом крошечную фигурку девочки лет пятнадцати на вид; она каталась на коньках по замерзшему пруду. Сделана она была с такой изумительной кропотливостью, что я без труда различал каждую складку одежды и тоненькие следы, оставленные на льду коньками.

При виде снежного шара я не только испытывал непреодолимое искушение подержать его в руках, но и связанное с ним столь же непреодолимое желание его встряхнуть. Разумеется, не стала исключением и эта игрушка.

– Эдгар, прошу, не надо…

Я чуть не выронил снежный шар, удивленный непривычным напором в голосе дядюшки. Прежде чем он ко мне подошел, я торопливо поставил игрушку на место.

– Сколько раз я просил тебя, Эдгар, ничего здесь не трогать? – проговорил дядюшка скорее огорченно, чем сердито.

– Простите меня, – смутился я. В снежном шаре бушевала настоящая метель, из-за которой совсем не стало видно девочки. – Я не хотел причинить вреда.

Дядюшка глубоко вздохнул и отвернулся. Мне было странно, что он столь серьезно отнесся к такому пустяку.

Проследив за его взглядом, я, к своему удивлению увидел, что снаружи бушует в точности такая же метель, какую я поднял в снежном шаре.

– Какое странное совпадение, – заметил я.

– Совпадение? – произнес дядюшка Монтегю, не поворачивая головы. – Ах, если бы это и вправду было совпадением, Эдгар. Но увы.

Я прошел через комнату и встал рядом с ним у окна. За окном неистовым вихрем кружился снег, уже окутавший белым весь сад. Казалось, на свете никогда не существовало ничего, кроме этого, пустившегося в головокружительный пляс, бесконечного роя снежинок.

– Дядюшка, вы о чем? – спросил я.

– О том, что снежный шар, который ты встряхнул, – это не просто обыкновенный снежный шар. У меня в кабинете нет ничего… обыкновенного.

– Вы хотите сказать, это из-за меня на улице пошел снег? – спросил я.

В дверь снова оглушительно постучали.

– А вот и Франц с нашим чаем, – сказал дядюшка Монтегю.

Он подошел к двери, взял у невидимого Франца поднос с чаем и печеньем и, как всегда пристроив его на столик у камина, уселся в одно из стоявших тут же кресел. Я устроился в кресле напротив и подождал, пока дядюшка разольет чай.

– С той девочкой из снежного шара связана одна история, – почти машинально произнес он. – Может быть, хочешь ее услышать?

– Разумеется, хочу, дядюшка, – сказал я.

В конце концов, ради чего я снова здесь, как не ради новых историй?

Фигурное катание

Диана Партингтон была девочкой своевольной. Мама предупреждала ее, что кататься на коньках слишком далеко от берега очень опасно, и много раз внушала, что лучше и безопаснее кататься там, где все остальные, но этим только еще больше укрепляла в дочери своеволие. Диана полагала, что на свете нет никого унылее и скудоумнее ее мамы, и опасалась, что, слушаясь материнских советов, она будет поощрять унылость и скудоумие.

Той зимой впервые за несколько лет установились такие морозы, что на озере можно было кататься на коньках, и Диана решила воспользоваться этим в полной мере. В конце концов, что толку быть лучшей фигуристкой на многие мили вокруг, да еще в придачу красавицей, если негде себя показать?

На озере она застала полный комплект нудных городских обывателей. Боже, как она ненавидела этих людей вместе с их городком! Такой заурядной публики не найти больше нигде, даже если очень постараться. Какой злой рок обрек ее жить там, где ей совсем не место? Где отродясь не случалось ничего примечательного? А Диана тем временем жаждала волнующих переживаний. Она их заслуживала. Они были необходимы ей как воздух!

И тут Диана приметила незнакомца. Он немедленно снискал ее восхищение тем, что сторонился толпы и катался на середине озера, возле островка, окруженного высокими зарослями осоки.

Диана не задумываясь устремилась к нему. Услышав, как какая-то женщина говорит: «Он подает дурной пример. К чему так играть со смертью?» – она улыбнулась.

Играть со смертью? Так это же прекрасно, подумала Диана. А жалкие людишки так крепко цепляются за свое никчемное существование, что выдавливают из него последние капли жизни.

Она катилась прочь от берега, кружилась и выписывала пируэты, и при этом до ее слуха не долетало ни звука, кроме пения режущих лед коньков. Ей всегда нравился цвет, какой бывает у льда в пасмурный день. Она любила его опаловое сияние.

Издалека незнакомец казался ей очень взрослым, но чем ближе она подъезжала, тем моложе он выглядел в ее глазах. Он был старше ее, но совсем не намного, всего на несколько лет. А еще Диана заметила – и у нее от этого на миг перехватило дыхание, – что он очень красив.

Катался незнакомец великолепно. Без остатка отдавшись движению, он не замечал ничего вокруг и на Диану обратил внимание, только когда чуть с нею не столкнулся.

– Простите, – сказала она.

– Я сам виноват, – ответил незнакомец. – Когда катаюсь, забываю обо всем на свете.

– О да! – Диана мгновенно распознала в нем родственную душу. – Со мной происходит точь-в-точь то же самое. Но нас с вами мало кто поймет.

– Это верно, – подтвердил молодой человек. – Полагаю, вам говорили не кататься вдали от берега?

– Конечно, говорили, – презрительно поморщилась Диана. – Но это же так скучно, не правда ли?

– Да, невыносимо скучно.

Молодой человек улыбнулся – широко и немного хищно. Его бледное лицо казалось еще бледнее оттого, что он с ног до головы был одет во все черное. Он походил на студента, изучающего литературу или философию, ну, или еще что-нибудь столь же возвышенное. Нет, все-таки философию, решила Диана. Ведь у него такое умное и выразительное лицо.

– Раз уж мы с вами оба такие отщепенцы, – сказал незнакомец, – почему бы нам еще сильнее не удивить благонравных обывателей и не покататься вдвоем без надзора назойливых взрослых?