Книга Когда проснется Марс - Вера Огнева

Энцо похолодел. Марсовы яйца, он знает про Алариха! Точно не оставит в живых. Стоит довести их до бункера и хана.

Что теперь?

Энцо пробежался взглядом по столу и остановился, заметив знакомую карточку. Узкая, с имперским орлом, она призывно белела в груде других, одноразовых платежных карточек. Та самая, от бункера на десятой магистрали.

Раздобытый «гелиос» таял во рту, унимая боль в ребрах.

Два Ноля сопел с отверткой в руках. Механическая рука не поддавалась.

– Я могу помочь, – Энцо кивнул на имплантат. – У меня такая же стояла.

* * *

В этот раз на охране обезьянника стоял другой парень – покрепче и посерьезнее вчерашнего. Энцо сжал протез в кулак, размял пальцы. Хорошо, успел ее купить. Свалить такую гориллу одной левой он бы не сумел.

Охранник хмуро глянул на Энцо сверху вниз, сдвинулся, перегородив проход.

– Куда, бля?

Ну вот, приехали.

Энцо улыбнулся и указал за спину «пса»..

– Туда, братан.

– Нечего там ловить. И я тебе не братан.

Понятно, этот просто так не пропустит. Энцо покопался в кармане и вытащил потертую карту от камер в трубе. Помахал ею у «пса» перед носом.

– Два Ноля велел вытащить троих. Вот, иду.

– Да ну? – «Пес» выставил исполосованную шрамами челюсть. – Вытащить? Прямо сейчас? Мне говорили, что выдвигаемся завтра.

– Не, – все еще улыбаясь, махнул Энцо. – Бабы сегодня нужны.

– А если наберу Два Ноля и спрошу у него?

Дерьмово тогда будет, чо.

– Валяй, – ответил Энцо, холодея. Но сдавать уже нельзя, надо играть до конца. – Вот только он тебя в задницу пошлет.

– Как-нибудь переживу, – хмыкнул «пес», вытащил пластину коммуникатора и быстро набрал номер. Та засветилась светло-желтым, затем красным – сигнал пошел. «Пес» приложил ее к уху, не сводя сощуренного взгляда с Энцо.

Что делать, что делать?

Энцо выхватил лучевик. Выстрел пришелся точно между глаз «пса», раз – и задымилась выжженная точка. «Пес» вздрогнул всем телом и повалился на бетон. Энцо подскочил к нему, выхватил коммуникатор и нажал «отбой». Вовремя успел.

Лишь после понял, что натворил. Он медленно распрямился и так же медленно выдохнул, не отрывая взгляда от мертвого тела.

Ничего, это ничего. У него же не было выбора. И славно, что Два Ноля теперь ничего не узнает.

Оставаться среди «Псов» опасно, Энцо понял это еще с утра. Всплыла его история с Аларихом, по-любому всплыла, вон как зыркали в его сторону. Держали из-за бункера, а после надумали пришить, как пить дать. Вот Энцо и решил поступить так, как поступал в любой непонятной ситуации.

Валить. И как можно быстрее.

Он сунул лучевик за пояс, обыскал убитого охранника и присвоил его распылитель. Во внутреннем кармане куртки нашлись пара пропусков и связка карт. Энцо тоже сунул их в карман. Пригодится. Тело втащил в трубу, за угол, чтобы не было видно.

Патриции сидели в углу камеры, вылитые мокрые куры. Энцо они заметили, но даже не шелохнулись. Не нравился он им.

Они ему тоже.

Энцо провел картой по считывателю, и замок пискнул, открывшись.

– Подъем и топаем за мной, – сказал Энцо, откатив решетку.

Никто не шелохнулся. Только седой Гиппократ тронул за руку сидящую рядом с ним женщину. Что-то сказал ей тихо, но та мотнула головой.

– Я вам чо, стюардесса? – рявкнул Энцо. – Специально приглашать не буду. Хотите – подыхайте!

На этот раз одна из баб – медсестричка, судя по белому комбинезону, высокая, жилистая и не особо симпатичная, – поднялась и похромала к выходу. Что-то у нее с ногой было. Наверное, это для нее старик лекарства просил.

Медсестра вышла, тяжело дыша оперлась на решетку. Зло смахнула пряди темных волос со лба, замахнулась и отвесила Энцо пощечину. Щеку обожгло, но больно не было. Скорее обидно. Рука сжалась в кулак, первым импульсом было двинуть в ответ.

Выдох. Это просто злая патрицианская баба, Энцо таких много повидал. Может, она даже имела право шлепнуть его по морде.

– Полегчало? – поинтересовался Энцо. Подумав, вытащил последнюю таблетку «гелиоса» и сунул ей в ладонь.

– Топай, если жить хочешь.

Времени миндальничать уже не было. Не захотят идти – уже их проблемы, он сделал все, что мог.

Но они шли за ним, и медсестра тоже. Цеплялась за старика и кривилась от боли, но шла. Хоть не ревела, и то славно. Еще бабских слез не хватало.

Энцо остановился на краю септика и прикинул все «за» и «против». Сбоку, у стены торчал узкий подъемник максимум на четверых – только платформа и поручни. Далеко впереди, на противоположном краю ровно горел маячок. Там начинались северные тоннели, пустой район. За ним можно выбраться к восьмой магистрали, а там уже и до десятой рукой подать.

С другой стороны, они могли вернуться к базе «Псов» и прорваться всей толпой через главные тоннели. Лучший вариант, если жить надоело.

Оставалось спускаться на дно и надеяться, что там сухо. Иногда отстойник подтопляло, а месить говно не хотелось.

– Еще трое, – бросил он, забравшись на платформу. Еле сдержал матюки, когда никто не шелохнулся. – Че тормозим-то?

Первыми решились раненая медсестра, старик и молодая девчонка. Энцо вдавил оплавленный пенек на допотопном пульте – все, что осталось от кнопки спуска. Саму кнопку давно сорвали, а пульт изрисовали. Что-то щелкнуло, платформа дернулась и с гулом двинулась вниз. Освещенный полукруг трубы остался наверху, силуэты патрициев пропали из виду. Чем ниже спускались, тем больше пахло старым железом, пылью и мокрым песком. Бабы тяжело дышали, молодая все время ерзала, пытаясь отстраниться. Будто рядом с кучей дерьма стояла. Так и норовила свалиться с узкой платформы ко всем хренам.

– Не рыпайся, – тихо велел Энцо, и она боязливо замерла.

Он, конечно, мог оставить их. Мог не тратить силы и пойти дальше, одной бабы хватит, чтобы пробраться в бункер или прикрыться от пушек системы внешней защиты, если охрана надумает стрелять…

Вот только если он так сделает, то будет не лучше, чем Два Ноля. Он же не повернутый марсопоклонник, он привык держать свои обещания… По крайней мере, старался это делать.

Платформа остановилась, щелкнули тормозные колодки. Прыгать Энцо побоялся; свесил ногу, держась за перила, нащупал мысом ботинка утрамбованный песок и лишь после выбрался полностью. Бабы вылезли следом.

В темноте угадывались очертания сваленного мусора – металлопластиковые спины труб и склоны из банок, песка и прочего мусора. В них темнели проходы – как норы, прорытые гигантскими червями. Одна из бабенок щелкнула фонариком, и сноп света обжег глаза.