Книга Когда проснется Марс - Вера Огнева

Бритва вжалась спиной в угол. Укусила себя за палец и оттяпала зубами заусенец, не отрывая взгляда от Эзопа. Тот казался расслабленным, но она знала, что это лишь видимость.

Нужно было от него избавиться. Поймать момент и задушить, никто и не заметит. Легиону сейчас не до того.

А пока Эзоп не сдох – не спать.

Не спать.

Энцо и его бабы

Вообще он пришел за «гелиосом». Нора – место сходки «псов» – гудела, как нагретый двигатель, и ломилась от народа. Стойка бара вдоль стены была целиком забита, чуть дальше в неоновом свете вяло извивалась стриптизерша, трясла прозрачными грудями. Тоннели изредка содрогались в такт музыке, но внимания на это не обращали. Война войной, а жизнь под землей текла своим чередом. Прямо как сточные воды.

«Гелиос» подогнал тощий парнишка в окошке, из которого выдавали выпивку. Хитро улыбнувшись, он протянул в потной ладони три таблетки. За них пришлось выложить чуть ли не двести денариев с разовой карты, честно присвоенной после гибели Тита Пуллия. Обдиралово, конечно, но слишком уж ребра ныли, выбирать не приходилось.

Сунув одну таблетку за щеку, Энцо привалился к ближайшему столику. Размял новую руку, которую купил у мужика на нижнем уровне. Ухмыльнулся стоящему рядом «псу» в красных наколках. Тот зыркнул серьезнее, чем легионер на допросе, и Энцо отвернулся.

Боль потихоньку отпускала. Стало легко, лучше, чем после кружки вина. Бетонные стены уже не казались такими серыми, в ржавых потеках угадывался красивый узор. Музыкальные басы задрожали под ребрами, и Энцо качнул головой в такт. «Гелиос» он пробовал впервые, и это ощущение было ему в новинку. Хорошо. Почти не страшно.

Громыхнуло. Мигнули лампы, на плечо просыпалась тонкая струйка песка. Энцо стряхнул крошку и всмотрелся в сплетение кабелей и ламп, заменявшее потолок. Ни хрена не видать, что там, трещина, разлом? Но пока все в порядке, и никто не вскакивает, не бежит. Хотя свод тоннеля может и обрушиться.

Эта мысль тоже не пугала. Обрушится – значит, так тому и быть. Отправится к Малой кратчайшим шаттлом.

Он проследил за «псами», деловито ходившими к дальнему столу и обратно. Там их собралась целая группа – сплошь спины в пропотевших серых майках. Что-то терли, толкали друг дружку локтями. Мелькали денежные карты. Один отделился и двинулся к выходу из норы, держа распылитель и блестящую часть протеза, похожую на поршень – усилитель ноги. Похоже, эти ребята делили добычу с поверхности.

Энцо поморщился. Вкус «гелиоса» загорчил, подкатила тошнота. «За номеров, для номеров», да? Любимая присказка «Псов». Ни хрена это не «за» и не «для». Больше похоже на сходку мародеров.

Стыдоба. Легионеры своих спасали, вон как Тит подорвался в больнице. Даже его, Энцо, прикрыл, хотя бывший «пес» никуда ему не впился. А номера всех грабили. Своих, чужих…

– Раненых много притащили? Ну, из наших, – Энцо толкнул локтем мужика, рядом посасывавшего пиво. Тот бросил непонимающий взгляд – сперва на лицо, потом на ключицу с татуировкой.

– Какие раненые, крио? И так дышать нечем. Легионеры разберутся.

Ясно-понятно. Энцо усмехнулся, качнул головой. Ну да, в этом все номера: каждый за себя. Несколько лет назад, до крио, он и сам бы так сказал. А теперь в этом виделось что-то… крысиное.

Из норы он выбрался через пару часов и кружек. Двинулся по скату к нижним тоннелям, без особой цели и направления. Просто ноги несли куда-то, пинали попадавшие на дороге камушки и осколки пластика, а в голове свистел холод. Энцо будто находился везде и нигде. Рассыпался песком по щербатому бетону.

Мне так холодно, Энцо.

Он где-то свернул, затем еще раз, и вышел к жилым тоннелям. Обогнул неживой аэроцикл, брошенный поперек дороги. Разбитую панель скорой медпомощи; в темном пластике зиял пролом, как от кулака, установку с манипуляторами и дозами препаратов давно выломали. Такие панели устанавливали, когда Сенат еще делал вид, что заботится о номерах. Это потом они забыли про ремонт в тоннелях, а малолетние придурки завершили начатое, доломав все, что можно было доломать.

Дальше снова тянулись раскрашенные каморки домов. Лепились к сводам тоннеля в несколько слоев. Над ними, у выхода вентиляции щелкала трещотка – такие прикручивали на марсианские дома, чтобы песчаная буря не накрыла врасплох. На Марсе она хоть была полезна, здесь же просто раздражала.

На углу крутились подростки. Высокие, но щуплые, соплей перешибить можно. Руки-ноги длинные, походка вразвалочку, виски и шеи в разъемах. Запавшие, близко посаженные глаза, и выражение лица – подойди ближе, в ногу вцепится. Рыжие спецовки были им великоваты и собирались складками на животе и щиколотках. За пазухой наверняка лежали спицы.

Типичные сироты-номера, тощие, озлобленные и юркие, как тараканы. Когда-то и Энцо был таким. Мотался по тоннелям с сестрой, хватался за любую работу, которая подворачивалась. Теперь таких больше. Особенно на поверхности, когда с неба шмаляют, когда жилые колонны сыплются и каждый сам за себя.

Злость снова разгорелась, и расслабон после таблеток лопнул мыльным пузырем.

* * *

– Слушай, у них там раненый.

На столе между Два Ноля и Энцо лежал разобранный имплантат, биомеханическая рука с имперским орлом, добыча «псов». Два Ноля пытался очистить ее от остатков живой ткани. Типа свинтить с отрубленного, запекшегося предплечья. Инструмент весь перемазался в крови, винты утопли в волокнах мертвой ткани. Неправильно, блин, все делал неправильно.

– У кого? – спросил Два Ноля. Браслеты на его руках тоже были в крови. Она сочеталась с алым платком на его шее.

– У патрициев. Одна из баб.

– И что? – Он снова ткнул отверткой. Вообще не туда, куда надо, и не тем инструментом. Энцо бы разобрался с этой штукой на раз-два, с протезами обращался почти так же хорошо, как с кулаками. Но не его это дело. Пусть ковыряется.

– У нас есть… – Энцо покопался в памяти. Что там говорил Гиппократ? – «Никс-17», мазь-антисептик и бинты?

Два Ноля фыркнул и качнул головой.

– Обойдутся.

– Если одна помрет, остальные упрутся и не пойдут с нами никуда.

– Да кто там откажется? Пойдут как миленькие, куда скажем, туда пойдут. – Он хлопнул Энцо по плечу. – Расслабься. Это ж не наши братья-марсиане, это – патриции. Разок пальнуть, и они на все согласятся.

Энцо так не показалось. У этих патрициев была какая-то своя гордость, алмазная жесткость, как в наборе особо точных инструментов. Они совсем не походили на слабаков.

– Послушай, – медленно произнес Два Ноля. Казалось, все его внимание приковано к импланту, но Энцо загривком чуял, что это не так. – Я много чего про тебя слышал. Разного. И есть… – Инструмент вклинился в щель зажима, Два Ноля легонько надавил. Снова не туда, только резьбу сорвал. – Есть братья, которым ты не внушаешь доверия. Не заставляй меня их слушать.