Книга Утерянное Евангелие. Книга 1 - Константин Стогний

Мальчик набрал в тяжелую деревянную чашу воды и, открыв клеть, попытался напоить раненого. Так его учил поступать наставник Мефодий: «Будьте милостивы к врагам своим». Седой Реас, отхлебнув воды вперемешку с кровью, текущей у него из ноздрей, двумя руками вцепился в шею мальчика, хрипя разбитыми губами: «Я заберу тебя с собой!»

Олаф ударил его чашей по голове, потом еще и еще раз. Даже когда хватка его хозяина ослабла, Олаф бил и бил острым краем чаши в височную кость Реаса — в истерике, в ненависти, в остервенении. Так он тоже перестал быть беглым рабом, но стал рабом освободившимся.

Через какое-то время Олаф, вооруженный кинжалом одного из убитых слуг Реаса, нагнал Торгисля. Тот шел с мечом за спиной и топором в руке, шел так, как будто знает, куда идет. И Олаф пошел за ним, не приближаясь ближе двухсот шагов. Однажды Торгисль остановился и оглянулся на следовавшего за ним мальчика, но никак не проявил своего участия или вражды. Просто зашагал себе дальше.

У ручья, где Торгисль напился, умылся и присел передохнуть, Олаф догнал его и решился присесть рядом, со стороны подбитого, а потому закрытого левого глаза. Викинг повернул голову и понаблюдал видящим глазом, как мальчик играет с нательным крестом.

— Нравится? — спросил Олаф, обнадеженный тем, что викинг смотрит доброжелательно и не отворачивается. — Мне его Буртси подарил.

Когда стемнело, Торгисль дал мальчику свой плащ, чтобы тот поспал в тепле. Викинг подобрел к Олафу еще больше, когда мальчик по дороге рассказал ему, как впервые в жизни убил человека — их бывшего хозяина Реаса. Норвежец сидел над уснувшим наследником великого норвежского престола, и прошлое постепенно оживало в его памяти. Он, Торгисль, должен не только отомстить за смерть своего отца. Прежде всего он служит конунгу Олафу, которого обязан доставить в Кенугард к сыну своего господина — Сигурду Эйриксону. Жизнь Торгисля снова обрела смысл.

На другой день они вышли к селению эстов, жители которого были собраны в большую толпу с пожитками, отряд хорошо вооруженных воинов собирал с них дань. Торгисль остановился, оценивающе осматривая бойцов и их вооружение — мечи, секиры, красные каплевидные щиты. Олаф встал возле викинга. Вечерний ветер шевелил его грязные спутанные светлые волосы.

— Ты из здешних родов, воин? — спросил на языке эстов главарь тех, кто обирал этих самых эстов.

Торгисль по обыкновению молчал. Олаф, спасая положение, громко ответил по-эстонски:

— Еi!

— Почему за тебя говорит мальчишка? — удивился главарь неведомой шайки.

Торгисль не отвечал, его здоровый глаз шарил по присутствующим, вычленяя вооруженных людей. Их лица были забрызганы кровью. Судя по всему, эсты оказали ожесточенное сопротивление. Один из напавших на селение, с огромным двуручным мечом, имел невиданную прическу в виде длинного окровавленного чуба, свисавшего с обритой головы.

— Вы эсты? — опять задал вопрос главарь.

Его позолоченная кольчуга и полированные наплечники сверкали на солнце.

— Нет, — подумав какое-то время, ответил Олаф. — Мы норвежцы.

— Ложь! — не поверил главарь.

— Не стоит злить пришельца, — вдруг вмешался чубатый владелец двуручного меча. — Я о нем слышал. В Эстланде нет бойца кровожаднее. Он убил своего хозяина Реаса и почти всех его людей.

С этими словами перепачканный то ли своей, то ли чужой кровью чубатый встал и взвалил свой чудовищный меч на плечо. Олаф отметил, что чубатый говорит по-скандинавски, но так и не разобрал акцент. Опыта у мальчика было маловато.

«Бивой!» — крикнул главарь, и один из мечников отделился от толпы эстов и подбежал к командующему. Это был боец не старше тридцати лет с темными кучерявыми волосами и окладистой бородой.

Торгисль сделал шаг вперед, чуть закрыв собой Олафа. Его здоровый глаз смотрел твердо из-под нахмуренного лба. Бивой обнажил длинный прямой меч и направился к норвежцам боевой походкой: ноги его чуть подпружинивали, корпус слегка раскачивался.

Торгисль сделал еще полтора шага вперед. Он чуть ослабил хватку топора, дав железному лезвию утянуть вниз топорище. Таким образом, хват из походного обратился в боевой. Это было почти незаметное движение, но Бивой его рассмотрел и замедлил свой шаг.

Торгисль отметил для себя, что плечи Бивоя покрывает лишь легкий кожаный доспех с нашитыми железными колечками. Главарь вдруг передумал, догнал Бивоя и легким задерживающим движением за правую руку отослал мечника обратно.

— У немого есть имя? — спросил главарь мальчика.

Олаф опять поравнялся со своим напарником и ответил:

— Его зовут Торгисль, сын Торольва Вшивая Борода из Опростадира.

При этом Олаф подумал, что вряд ли этот главарь знает, где находится Опростадир, он, поди, и про Оппланн-то не слышал.

— Торгисль, можешь разделить с нами трапезу, а потом и поговорим… Можешь с мальчишкой, — предложил командир и добавил, обращаясь к младшему путнику: — Как тебя там зовут?

— Я Олаф, сын Трюггви из Вика и Астрид Эйриксдоттир, — достойно ответил юный норвежец и, казалось, потряс этим спрашивающего до глубины души.

— Олаф?! Ты — Олаф Трюггвасон?!! — вскричал главарь неведомой шайки. — Я Сигурд Эйриксон из Опростадира, я твой дядя!

Услышав это, бывший гладиатор посмотрел на потерявшего дар речи мальчика. Неожиданно миссия Торгисля Торольвсона была завершена.

* * *

Они сидели вокруг вечернего костра — Сигурд Эйриксон, его дружинники, собиравшие дань с эстов, и Олаф с Торгислем Молчуном.

— Я уже два года как служу в Хольмгарде воеводой у сына великого князя Святослава Ингварсона, — рассказывал Сигурд. — Сын этот, по имени Вальдемар, немногим старше тебя, Олаф, ему всего двенадцать лет. Великий князь Святослав нажил его не от жены, а от служанки своей бабки Хельги, вдовы Ингвара Рюриксона, князя Кенугарда. А служанку ту зовут Мальфрида[34], и она в большом почете у Хельги и у своего конкубита Святослава. Вот почему великий князь дал Хольмгард в правление ее сыну Вальдемару и приставил регентом брата Мальфриды — Добрыню, а воеводой новгородским назначил меня.

— А ты теперь свободен, — обратился Сигурд к Торгислю. — Что теперь думаешь делать?

Олаф, не понявший, что дядя разговаривает не с ним, ответил:

— Хочу домой.

— А где твой дом? — уточнил на всякий случай Сигурд.

— Не знаю, — ответил после некоторого раздумья мальчик. — Там, где моя мама.

— Мы обязательно найдем твою маму, Олаф, — пообещал Сигурд. — Вот только в Норвегию вам с ней возвращаться пока нельзя. Конунг Харальд Серая Шкура был убит два года назад, и норвежская корона перешла к королю Дании Харальду Синезубому, но на самом деле власть в Норвегии оказалась в руках ярла Хакона Могучего. А это очень опасный для тебя человек.