Книга Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках - Владимир Шишкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, несовершенство законодательства, отсутствие прецедентов, высочайшее социальное положение королевы Франции, помноженные на трезвую оценку ситуации Людовиком XIII, позволили разрешить кризис в пользу Анны Австрийской. На этом можно было бы поставить точку, если бы не одно обстоятельство: следствие только зафиксировало признания королевы, но совершенно проигнорировало оправдательные моменты, которые несколько меняют взгляд на события 1637 г. Сама Анна произнесла в своё оправдание только одну фразу: «Бог и время когда-нибудь сделают понятным, что всё представленное королю было ошибкой». Она не считала, что оскорбила Францию и Людовика XIII.
Для Анны тяжело было воспринимать войну между Францией и Испанией, виновником которой она считала только Ришелье и его амбиции. Окружённой шпионами кардинала, опальной королеве очень непросто было чувствовать ежедневное унижение своего ранга. Поэтому всякий способ избавления от Ришелье она считала правомерным, тем более что большинство её писем было адресовано её братьям, которые являлись единственной и естественной защитой её положения. Посредством переписки Анна Австрийская пыталась реализовать своё право высказываться о политике, пусть даже конспиративным путём. Секреты французской политики, которые она якобы передавала испанцам (этот сюжет бесконечно муссируется даже в современной французской литературе), в действительности были секретами Полишинеля. Отстранённая от участия в политических играх, она просто не могла знать стратегические замыслы Франции, вынашиваемые узким Королевским советом. Всё это объясняет и, как нам кажется, морально оправдывает Анну Австрийскую, отстаивающую своё право быть действительной, а не декоративной французской королевой.
Впрочем, свой властный потенциал она смогла реализовать уже после смерти Ришелье и Людовика XIII, когда, будучи регентшей Франции, подавила Фронду и сохранила трон за своим сыном Людовиком XIV, продолжив политику тех, кто едва не осудил её в 1637 г.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В 30-40-е годы XVII ВЕКА
Данный раздел посвящён действиям дворянской оппозиции в провинциях Франции: на протяжении последних тринадцати лет царствования Людовика XIII трижды возникала опасность для короны, идущая из провинций и связанная с попытками вооружённых выступлений и мятежами в 1632, 1636 и 1641 гг.
Как правило, провинциальная почва предполагала только одну эффективную форму дворянского протеста — вооружённый мятеж, так как все обычные проявления недовольства редко выходили за рамки региональных парламентов, штатов и дворянских ассамблей. Мятеж в провинции вспыхивал всякий раз, когда придворные заговорщики лишались надежды устранить кардинала Ришелье путём дворцового заговора. Провинция предоставляла также широкое поле действий, потому что гранды могли получать большую поддержку среди своих провинциальных клиентов, пополнять финансовые ресурсы и обзаводиться вооружёнными отрядами.
Далеко не все дворяне разорялись и спешили в Париж. Их неудовольствие королевской политикой часто связывалось с фиксальными притеснениями со стороны правительства: налогами на крестьян, а также военными сборами. Правда, мятежность провинций обретала свой смысл с наличием на месте сильного лидера, вокруг которого могла группироваться клиентелла. Обычно таковым являлся губернатор области или принц королевской крови, имеющий собственный апанаж. Вместе с тем не стоит преувеличивать возможности провинциального сепаратизма. Общефранцузская тяга к объединению вокруг единого политического центра — Парижа, принятие фигуры короля как главного источника всякой власти ставило под сомнение все начинания грандов в провинции, поскольку многие представители провинциального дворянства опасались новых гражданских потрясений, вспоминая разруху и опустошения времен Гугенотских войн и регентства Марии Медичи. Обычно мятеж столичных грандов вызывал интерес только на словах; региональная знать не проявляла желания вступать в конфронтацию с короной, усиление позиций которой несло стабильность положения массы дворянства. Правда, и грандов, и провинции в известном смысле объединяла фигура Ришелье — кардинал являлся объектом общей ненависти, хотя дворянство провинций часто было далеко от парижских событий и со времён войн не выдвигало существенных политических претензий к короне. Ненависть к Ришелье как бы подразумевалась, так как его имя связывалось обычно с прессом налогов и необоснованными репрессиями, однако интерес дворянства к мятежам был скорее свидетельством традиционной дворянской сословной корпоративности и редко сопровождался конкретными действиями. Лагеря мятежников были малочисленны и организационно слабы. Лидеров оппозиции в большинстве окружали их парижские клиенты, а мятежных губернаторов — их ближайшая свита из числа друзей и родственников. В целом провинциальное дворянство было очень пассивно в политическом отношении и лояльно настроено к короне. Недостаток сил гранды пытались компенсировать иностранной поддержкой, главным образом испанской, которая выражалась в деньгах и наемниках.
Каждый их трёх названных мятежей имел свои особенности, которые мы постараемся рассмотреть. Американский историк Р. Хардинг верно заметил процесс складывания ряда династий провинциальных губернаторов и постепенное превращение губернаторского поста в наследственный. Центральное правительство проявляло особую осторожность к мятежному духу этих провинций. Практически все одиннадцать крупнейших губернаторств Франции — Бретань, Бургундия, Шампань, Дофине, Гиень, Лангедок, Лионне, Нормандия, Пикардия и Прованс — в XVI–XVII вв. предоставлялись высшей знати, грандам. Губернаторы представляли в провинции короля и возглавляли дворянское ополчение.
Вообще, губернаторства стали появляться с постепенной централизацией Франции. Бывшие герцогства и графства волей короны превращались в генеральные наместничества и губернаторства. Королевская власть назначала губернаторов из числа преданных престолу персон, возводя их в сан герцогов и пэров. Это было необходимо, чтобы избежать неповиновения со стороны представителей царствующей фамилии мужского пола, поскольку родственники королей не прочь были рассматривать предоставленный им апанаж как собственное владение. До Гугенотских войн подобный путь был очень эффективен, однако гражданские смуты и слабость последних Валуа способствовали тому, что губернаторы начали действовать самостоятельно. Вплоть до прихода к власти Ришелье королевскую юрисдикцию в ряде районов Франции можно было считать весьма условной. Апеллируя к традиции, губернаторы часто напоминали короне о своих привилегиях. Из двадцати губернаторов крупных провинций в мятежах и придворных интригах 1630–1642 гг. участвовало, по нашим подсчётам, семь человек. Имеются в виду герцог де Бельгард Роже II де Терм де Сен-Лари, губернатор Бургундии, граф Суассонский Луи де Бурбон, губернатор Шампани и Дофине, герцог д'Эпернон Жан де Ла Валетт, губернатор Гиени, герцог Генрих II де Монморанси, губернатор Лангедока, герцог д'Эльбеф, Шарль II Лoтарингский, губернатор Пикардии, герцог де Гиз, Шарль (Карл) Лотарингский, губернатор Прованса, и герцог де Руанне, Луи де Гуфье, губернатор Пуату. Список довольно впечатляющ, хотя в вооружённых мятежах были замешаны только граф Суассонский и герцог де Монморанси.
