Книга Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века - Павел Уваров

В судебных документах можно обнаружить немало упреков со стороны ответчика (Жиля) в адрес истцов (Этьена и Жюльенны). Они опротестовали раздел имущества в трудный для Жиля момент, когда он отсутствовал в Ренне, ведя тяжбу в Большом королевском совете против сенешаля Бертрана д’Аржантре и его «партикулярного» лейтенанта Франсуа де Кайдёка.

Процесс имел величайшую важность, поскольку под вопрос была поставлена честь и жизнь, когда вследствие злодейских и зловещих происков указанных д’Аржантре и Кайдёка была отменена должность судьи по уголовным делам… —

именно поэтому у ответчика не было средств, чтобы удовлетворить истцов. Более того, он прямо обвиняет родственников в том, что они

вошли в сговор с д’Аржантре и Кайдёком, отвлекая ответчика от тяжбы в Большом королевском совете, хотя в таком деле надлежит использовать помощь всех родных и друзей одной стороны для благоприятного исхода, что было бы естественным благом, и как хорошие родственники они должны были бы помогать указанному ответчику[211].

Но если отвлечься от обвинений в неблагодарности и выделить суть дела, то она сводилась к принципу раздела наследства. С точки зрения Жиля Бекдельевра, коль скоро их родители были людьми благородными, владевшими землями в благородном держании, то и раздел должен осуществляться соответствующим образом. Согласно Бретонской кутюме, в дворянских семьях две трети всего недвижимого имущества отходило старшему наследнику, тогда как имущество движимое могло делиться в равных долях[212]. Противоположная сторона настаивала на том, что отнюдь не все земли родителей находились в благородном держании, а их дядя по матери Пьер д’Оти, контролер Ренна, не имевший детей и передавший земли Жилю Бекдельевру, вообще не имел дворянского статуса. Следовательно, раздел должен быть не дворянским, а ротюрным, как у простолюдинов, — земли должны делиться поровну. Кроме того, истцы утверждали, что Жиль растратил значительную часть наследства их родителей, особенно матери, когда управлял имуществом как старший в семье.

На это следовали пространные возражения ответчика. Жиль перечислял свои расходы на содержание семьи: выплаты пансиона сестрам, отданным в монастырь, расходы на обучение Этьена Бекдельевра в университетах Парижа и Пуатье; да и вернувшись в Ренн, Этьен еще долгое время жил и столовался в доме брата (как мы знаем, даже привлекался к ведению «домашних» уголовных процессов). И если речь идет о денежной компенсации Этьену, то из нее должны быть удержаны затраченные на него суммы. (Трудно здесь не вспомнить аргументы Шарля Дюмулена против его неблагодарного брата.)

В свою очередь, брат и сестра жаловались в суде, что постоянные уловки и встречные иски ответчика сделали их процессы «бессмертными», нескончаемыми. Прошло много лет, но они так и не получили ни единой борозды из причитающейся им земли.

Последнее соглашение, от 25 января 1579 года, призванное положить конец тяжбам и «остаться хорошими братьями и друзьями», предусматривало сохранение статус-кво: за истцами оставалось то, чем они владели на данный момент, а Жиль Бекдельевр выплачивал им по 200 экю. Но этот документ за Жиля из-за болезни подписал его представитель (прокурор)[213]. Быть «хорошим братом» ему оставалось уже очень недолго.

Раздел наследства первой жены Жиля Бекдельевра, Жанны Жюэль, был утвержден в 1565 году[214]. Оно было поделено на четыре части («лота»): одна отходила старшей дочери Тьенетте Бекдельевр, участвовавшей в соглашении совместно с мужем Жилем Жюльеном и с его разрешения, а три другие — ее в то время еще незамужним сестрам Жилетте, Пьерре и Оливии, интересы которых представлял отец, «сьёр де Бюри, как естественный хранитель их прав».

Трудно сказать, по какому принципу здесь производился раздел. Стоимостного итога подведено не было, однако внешне лот, доставшийся Тьенетте, выглядит внушительнее. Список передаваемых объектов занимает свыше четырех страниц (в полтора раза больше, чем в остальных лотах), и среди них указываются и сеньориальные права, и земли в благородном держании, и голубятни[215].

Этот документ сразу не вызвал споров, но спустя много лет овдовевшая Жанна Ботерель оказалась втянутой в процесс со своими падчерицами и их наследниками по поводу раздела наследства Жанны Жюэль.

Завещание самого Жиля Бекдельевра, составленное в 1573 году, было способно породить еще более острый конфликт. Прежде всего он выделил треть всего имущества своей второй жене Жанне Ботерель. Еще в тревожном для Бекдельевра 1562 году они совершили с ней взаимное дарение всего имущества, сделав друг друга «универсальными» наследниками[216]. Остальные две трети недвижимого имущества подлежали разделу между детьми Жиля. Но теперь речь не должна была идти о «благородном разделе», дававшем преимущество старшему наследнику. Тьенетта Бекдельевр к тому времени уже умерла, но Жиль напоминает:

моя старшая дочь, вопреки моему желанию и невзирая на мой запрет, вышла замуж за человека ротюрного состояния, простолюдина, от которого у нее родилось двое детей, Пьер и Жанна Жюльен, дети мэтра Жиля Жюльена, сьера де Бюрьен.

Брак их матери с простолюдином лишал их прав на благородный раздел. Поэтому наследство делилось поровну на пять частей: одну часть получали внуки, остальные приходились на долю Жилетты[217], Пьерры, Оливии и Жюльенны Бекдельевр, дочери от второго брака. Найдя способ отказаться от благородного раздела, Жиль ставил младшую дочь в привилегированное положение, ведь помимо своей равной с другими наследниками части, составляющей 2/15, то есть 13 % от всех земель, она получала исключительные права на наследование той трети, которая оставалась в неделимой части имущества Жиля и Жанны Ботерель, как единственная их наследница. Иными словами, ее доля повышалась до 46 % всей недвижимости. Дочь «истинных дворян», племянница виконта, воспитанная в протестантском духе, получала привилегированную часть наследства, что, по всей видимости, и помогло ей выйти замуж за доблестного экюйе Франсуа Фрелона.