Книга Курьезы холодной войны. Записки дипломата - Тимур Дмитричев

Следуя этому маршруту, я заказал свои билеты с расчётом воспользоваться пересадкой в Мюнхене и остановиться в столице Баварии на два дня. Там мне хотелось посетить его великолепные Старую и Новую пинакотеки, познакомиться с уникальным собранием картин Кандинского, Явленского и Верёвкиной периода «Голубого всадника» в галерее Лебенсфрау, о которых я был наслышан, побывать в известных мюнхенских пивных залах — бирхале и увидеть другие достопримечательности этого нетипичного, альпийского по духу города Германии.

К вечеру первого дня в Мюнхене после посещения двух музеев и прогулки по городу я решил воспользоваться советом имевшегося у меня путеводителя и поужинать на центральном мюнхенском вокзале, где рекомендовалось обязательно попробовать местный леберкэзе — мясное блюдо, приготовленное из своего рода ливерной колбасы. Рекомендованный путеводителем ресторан оказался скорее типичным немецким пивным кабачком, где не было даже столов, а полученные за прилавком раздачи блюда и пиво нужно было потреблять за массивными высокими бочками, стоя.

Взяв леберкэзе и кружку чёрного мюнхенского пива, я нашёл для себя место за одной из бочек-столов. В кабачке, который, видимо, действительно пользовался популярностью, в тот час было так многолюдно, что найти место в нём было непросто, и некоторые посетители были вынуждены ждать, пока кто-то из клиентов не закончит свою трапезу. Через пару минут вслед за мной на освободившееся около меня место встал со своим пивом и закуской американский солдат в форме, который вежливо извинился на английском языке за то, что ему приходится своим вторжением стеснять своих соседей за уже довольно плотно занятой бочкой. Я, как его непосредственный сосед, ответил ему тоже по-английски, что всё нормально и что в этой ситуации нам всем можно немного потесниться.

Услышав мой ответ, новый сосед по ужину, как это довольно принято среди американцев, сразу запросто представился, назвав свое имя — Питер. Он сообщил, что служит в военной американской части под Мюнхеном, а сегодня гуляет в городе по увольнительной вместе с несколькими сослуживцами, которые ждут его к вечеру в армейском клубе недалеко от вокзала. Я в ответ сообщил ему своё имя, которое он тут же в американской манере сократил для собственного удобства до «Тим». Затем Питер рассказал, что он из Нового Орлеана, где теперь живут его родители и где у него ожидающая его возвращения подруга, с которой у них серьёзные намерения.

Когда я заметил ему, что у него совершенно не южный, а скорее нью-йоркский акцент, он с удовольствием признался, что до пятнадцати лет жил под Нью-Йорком в маленьком местечке Рай-Бич и ещё сохранил прежний акцент. В свою очередь я сказал Питеру, что мне это место очень хорошо знакомо, так как мы уже несколько лет подряд снимаем там дом на летний сезон. Узнав от меня название нашей улицы в Рай-Бич, Питер радостно установил, что его семья жила рядом с этой улицей и что мы с ним фактически соседи. Затем, вспоминая свои годы в Рай-Бич, он стал расспрашивать о разных маленьких магазинчиках, кафе и лавочках, в которых он часто бывал, о прекрасном частном пляже и замечательном парке аттракционов, куца приезжали люди со всей округи, и о всяких других вещах, связанных с его годами жизни в этом уютном ухоженном местечке.

Потом его заинтересовало, сколько времени я буду в Мюнхене и когда собираюсь возвращаться в Штаты. Узнав, что через день я уезжаю в Берлин, он стал настаивать на том, чтобы мы провели вечер вместе с его ребятами в их армейском клубе, где должна быть очень весёлая компания, которая будет в восторге увидеться с соотечественником, недавно приехавшим из Штатов, тем более что их сержант был непосредственно из самого Нью-Йорка, и для него моё появление будет настоящим сюрпризом. Я поблагодарил Питера за его приятное приглашение, но принять его отказался, так как у меня якобы была уже назначена деловая встреча с одним знакомым, и перенести её, к сожалению, было невозможно.

Мы уже какое-то время назад закончили с пивом и едой, и, заговорившись, не заметили, как пролетело около часа. Я стал собираться возвращаться в гостиницу, где после длительных походов по музеям и очень жаркому городу хотел немного отдохнуть перед запланированным посещением бирхалле, в которых в 20-е годы Гитлер собирался со своими единомышленниками. Питер решил меня проводить хотя бы часть пути и, пока мы шли, вновь вернулся к приглашению в их клуб, теперь уже предлагая мне после обсуждения дел с моим знакомым прийти к ним вместе, даже если он немец, лишь бы говорил по-английски. При этом он тут же написал адрес клуба, свою фамилию и фамилию сержанта и объяснил, как к ним пройти от вокзала.

Я еще раз поблагодарил симпатичного солдата за его приглашение, сказав, что, если у нас получится, то мы с удовольствием присоединимся к ним позже вечером. На этом мы с Питером попрощались до возможной скорой встречи в их клубе. Я был уверен, хотя этого не замечал, что за мной, редким визитёром из Советского Союза в американской зоне Германии, просто не могли не следить. Мне даже трудно себе представить, что могло бы произойти, если бы я оказался в клубе американской армии в Мюнхене в самый разгар холодной войны.

Второй мюнхенский сюрприз был приготовлен для меня вечером того же самого дня в большом бирхале, куца я пришёл после короткого отдыха в гостинице. Это было солидное двухэтажное здание в старо-немецком стиле, где каждый этаж представлял собой огромный зал, во всю длину и ширину которого были поставлены рядами торцом друг к другу длинные деревянные столы с такими же длинными деревянными лавками. Когда я где-то в начале девятого вошёл в зал первого этажа, застолье там было уже в полном разгаре: все места были полностью заняты, на столах громоздились гаргантюанского размера кружки с пивом и массой посуды с традиционными всевозможными баварскими закусками, на скамейках плотно сидели мужчины и женщины, в большинстве своём в баварских национальных одеждах, и, сильно раскачиваясь с положенными на плечи друг друга вытянутыми руками, громко пели уже подвыпившими или просто пьяными голосами под музыку, исполнявшуюся ходившими между рядами музыкантами. В зале стояли шум и смех, составлявшие неотъемлемую часть этого искреннего непринуждённого веселья.

Понаблюдав несколько минут за этой весёлой сценой и не найдя здесь свободного места, я по совету проходившей мимо с большим подносом официантки поднялся на второй этаж. На этом этаже происходило то же самое, что и на первом, и здесь тоже не было свободных мест. Пока я стоял и наблюдал за веселившейся публикой, ко мне неожиданно подошёл официант и сказал, что если я один, то он попробует попросить разрешения у пожилой пары, которая занимала отдельный стол на четырёх человек, стоявший в стороне от других длинных столов, приютившись у входа в раздаточную. Я поблагодарил официанта за его любезное предложение, и через минуту он подвёл меня к упомянутому столу, где сидевшая пара, приняв высказанную им мной признательность, продолжала свою беседу на английском языке.

Я заказал себе пиво с закусками и начал более внимательно рассматривать зал. Мой заказ и заказ моих соседей по столу были поданы одновременно, и мы заговорили по-английски, комментируя полученные блюда. Я быстро понял по их разным акцентам, что мужчина был американцем, а его жена говорила с лёгким иностранным акцентом. В ответ на их вопрос я сказал, что я русский сотрудник Секретариата ООН в Нью-Йорке и нахожусь в Мюнхене как турист на пути в Москву через Берлин. Они в свою очередь рассказали мне, что живут в Колорадо и приехали в Баварию, где в конце 40-х годов поженились, когда он служил здесь в американских войсках, чтобы побывать в старых памятных местах. Женщина была из окрестностей Мюнхена, но приехала на родину впервые после переезда с мужем в Америку.