Книга Иван Молодой. Власть полынная - Борис Тумасов

Когда о Софье речи повели, мысли на византийскую царевну перебрасывались. Сказывали, надменна она и горда. Но то великой княгине не в урон - с удельными князьями так держаться должно. А патриарх никейский истину писал: Софья привезет на Русь преемственность Византийской империи, возвысится величие Московии, и станет она защитницей православной веры от инакомыслящих.

Митрополит Филипп продолжил эту мысль патриарха никейского:

- Не всякая невеста достойна быть женой государя московского. Князья наши удельные власть свою, случается, ежели не выше великокняжеской мнят, то вровень ей. А ты, сыне, встань над ними, это я тебе сказываю… Коли женишься на царевне греческой, то Московская Русь в необычайную силу войдет. Ее великий князь преемнику Византийской империи уподобится, защитнику всех христиан. Москва Третьим Римом миру явится, поелику второй Рим, Константинополь, турками захвачен…

Говорил митрополит, а сам в глаза великому князю смотрел:

- Когда князья в тебе государя узрят, а церковь Москву Третьим Римом назовет, кто голос противу тебя возвысит?.. Под стать тебе, великий князь, и жена должна быть…

Почти год минул, как побывали в Риме послы великого князя Московского Ивана Третьего. Немало наслышана Софья об этой стране неведомой. Узнала, что Русь - страна лесистая, с городами многими, пушным зверем обильная. Москва разрослась не на одну версту. Дома и избы бревенчатые, хоромы боярские из дерева о двух ярусах, а княжеский дворец и церкви из камня. Живет великий князь за кремлевскими стенами со стрельницами и башнями.

Бояре и князья московские богатые, едят и пьют из золотой и серебряной посуды, а одежды у них из парчи и шелков…

И византийская царевна сказала себе: что ж, если Московия сильна и великий князь Иван Васильевич согласен взять ее в жены, то она готова отправиться в далекую и неведомую Русь.

Напрасно теперь служанки пугали ее:

- Московия- ужасная страна. Зимой там стоят такие морозы, что на улицах жгут костры и путники отогреваются у огня.

Но царевну это уже не пугало.

За бревенчатым амбаром Можайска, на поляне, поросшей чуть пожухлой травой, княжий отрок из дворян объезжал коня. Тонконогий, широкогрудый скакун горяч и норовист. Взвившись свечой, закусил удила, пошел по кругу широким вымахом. Отрок сидел в седле намертво.

Поравнявшись с деревом, под которым стоял великий князь Иван Молодой, отрок твердой рукой осадил коня. Конь покосился, запрял ушами. Из-под удил на землю клочьями срывалась пена.

- Ну-тка, пройди еще, погляжу, - промолвил молодой князь.

Отрок снова пустил коня вскачь. Осадил перед Иваном. Жестом молодой князь велел отроку сойти. Тот соскочил, подержал стремя. Князь вскочил в седло, пустил коня в рысь. Миновав усадьбу воеводы можайского, у которого ночевал в прошлую ночь, через распахнутые ворота выехал за город.

Можайск еще со времен сына Невского, Даниила Александровича, был в составе Московского княжества. О том Иван Молодой слышал от своего отца, а тот от своего, и так добирались до бездетного можайского князя Федора, племянника смоленского Святослава Глебовича.

Федор княжил в Можайске из-под дядиной руки и боялся, что когда-нибудь Святослав Глебович прогонит его из Можайска.

Как-то тихий, покорный Федор, прозванный Блаженным, оказался в Москве. Трапезовали при свечах. Стол был обильный, постарались стряпухи: видать, знали, можаец пироги любит.

Ел можайский князь, киселями запивал, а Даниил Александрович вина и меда хмельного ему подливал, речи сладкие вел.

За столом и сыновья московского князя все отцу поддакивали. Вспомнил Федор, зачем во Владимир путь держал, поплакался: у жены Аглаи все девки рождаются, а ему бы мальца. Вот и надумал поклониться митрополиту, пусть владыка помолится, чтоб Бог послал ему сына…

Речь как бы невзначай на смоленского князя перекинулась, и Даниил Александрович возьми да скажи:

- Ты, Федор, у смоленского князя все на побегушках… Кабы ты от Москвы княжил, разве услышал бы слово дерзкое? А случись смерть твоя, Аглае и дочерям твоим Москва обиду не причинит, кормление сытое даст, а коли сына заимеешь, то и княжить ему в Можайске…

С той поры можайский Федор и перекинулся к Москве. А вот Смоленск под Литвой и ляхами оказался. И воевода в Можайске московский, а в Смоленске польский…

В прошлый раз, когда Иван Молодой ехал в Новгород Великий, стороной Смоленск миновал. Довелось повидать его крепостные стены. Грозно высились они. Мрачные глазницы бойниц, островерхие стрельницы, глубокий ров впереди стен.

Казалось, неприступны они, но тогда великий князь Иван Молодой подумал: хоть с виду и неприступны эти стены, а когда-то придется брать их московским полкам, ибо город этот испокон славянский, русский и в нем литовские и польские ратники не навсегда сели, а на время…

Скачет князь, скачут отроки дворянские. Леса подмосковные, местами дремучие. Ближе к проезжей дороге вековые сосны небо подпирают. Время на осень повернуло, уже кое-какие деревья золотом подернуло, а птицы в стаи сбиваются, к перелетам готовятся: утки и гуси тянутся к ближайшим озерам, жир нагуливают, без него как вытянешь такой перелет? Пока в жарких странах окажутся, сколько птиц погибнет в дороге…

Конь шел рысью, и князь Иван вспомнил такой случай. Когда на Казань шли, он спросил отца, не лучше ли поляков и литовцев из Смоленска изгнать. На что Иван Третий ответил:

- У Смоленска мы спину обломаем, а нам предстоит Орде противостоять!

Слова отцовские вспомнил, когда увидел смоленские стены.

Подумал: «Ужели вся стотысячная орда на Москву навалится? Одни казанцы не опасны, им противостоим. Но что будет, коли двинется Ахмат? И уж, избави Бог, Гирей крымский с ним заодно встанет?»

Молодой князь Иван даже представить себе не может всю эту силу. Когда хан Гирей выходит из-за Перекопа, его орда, сметая все на своем пути, врывается в Польшу и Литву и сеет ужас…

К счастью, Иван Третий живет с крымцами в мире.

Молодому князю известно, что между крымскими татарами и живущими на Днепре каневскими и запорожскими казаками развертываются в степях целые сражения. Но татар больше, и казаки не могут противостоять крымцам. Зато казаки совершают набеги в Крым.

В ту пору, когда Санька сопровождал боярина Романа в Крым с дарами, удалось избежать встречи с казаками. Иначе они пограбили бы московский поезд…

Уже к Москве подъезжал великий князь Иван, когда начал срываться дождь. Мелкие капли ударили в лицо. Иван поднял глаза. Тучи наползли с западного угла, затягивали небо. Старый оружный Тимофей называл этот угол гнилым.

«Быть дождю затяжному», - подумал князь.

Глава 17

Та ночь была темной и бессонной. Дождь как начался с вечера, так и не прекращался до утра. Он барабанил по крыше, по стекольцам дворца. Дождь был холодным, обещая в недалеком будущем снег и морозы.