Книга Ловушка для дикого сердца - Элизабет Хой

Когда они шли по деревне, Эйлин обратила внимание своего спутника на большое количество брошенных, полуразвалившихся и запущенных домов. Около одного из них они встретили старую миссис Фелан, которая прожила на Инишбауне все свои семьдесят лет.

— Хотели бы вы переселиться на материк, в новый дом, стоящий среди зеленых полей? — поинтересовался Рори.

— Ах, дорогой, — ответила миссис Фелан на гэльском наречии, — если бы я жила в большом мире, то мне хотелось бы жить рядом с дорогой, ведущей в церковь, чтобы я могла ходить туда каждый день на службу. — Ее старое, морщинистое лицо вдруг озарилось внутренним светом.

— Вы видите, как обстоят дела на острове? — спросила Эйлин Рори О'Финнерти, когда они попрощались с миссис Фелан и пошли дальше вдоль залива. — Старикам очень тяжело жить здесь без медицинской помощи и без церкви. А зимой, когда из-за сильных штормов они лишаются даже возможности съездить к врачу в Данмор, им приходится еще труднее. Может быть, и не стоит предпринимать какие-то особые меры, чтобы удержать людей на Инишбауне? — задумчиво спросила Эйлин.

— Кто знает, какой путь окажется более простым, а какой более правильным? — ответил Рори. — Делать что-то все равно нужно. Главное — не растерять в своем сердце ту любовь, которая дает силы верить в исполнение мечты.

«Верить в исполнение мечты»… Какая странная фраза. Она все еще продолжала преследовать Эйлин, когда они с Рори О'Финнерти подошли к импровизированной студии, около которой на пустых контейнерах для рыбы сидело человек пять рыбаков. Среди них был и Джонни.

— Сейчас рыбы в море, — сказал он, — так же много, как и всегда. Проблема в том, что теперь ее вылавливают парни с рыболовецких траулеров, на которых есть все необходимое современное оборудование.

Эйлин услышала, что в студии кто-то ходит. Вполне возможно, что это Дери. Идя сюда, она надеялась избежать встречи с ним, но сейчас вдруг почувствовала непреодолимое желание увидеть его, услышать его голос. Кровь застучала у нее в висках.

И вот он неожиданно появился в дверном проеме, а затем спустился к сидящим на ящиках рыбакам. Эйлин почувствовала, что не в силах даже пошевелиться. Ей казалось, что она вот-вот задохнется. Дерен кивнул всем присутствующим в знак приветствия. Затем заговорил с Рори о фильме. Эйлин хотела представить их друг другу, но, как выяснилось, они знали друг друга.

— Я снял целую серию эпизодов, мистер О'Финнерти, которые вам непременно должны понравиться, — сказал Дерен. — Мы могли бы прямо сейчас просмотреть их в студии. Правда, они еще не озвучены. Я еще даже не приступал к синхронизации звука и изображения. — Он повернулся к Эйлин, его лицо было непроницаемо. — Ты можешь тоже зайти, — вежливо пригласил Дерен и ее, словно она была для него всего лишь незнакомкой.

Эйлин, не отрывая глаз, смотрела на него. Как он двигался, как готовил все к просмотру, как разговаривал с оператором. В тусклом свете студии его лицо выглядело напряженным, голубые глаза возбужденно блестели. Как она любила его сейчас! Казалось, каждый ее нерв отзывался болью, стоило лишь Дери подойти чуть ближе к ней. Вот он расставляет стулья для Рори, для нее и для себя. Скоро он покинет остров, думала Эйлин, пытаясь как-то успокоить себя. Но эта мысль почему-то не приносила успокоения. И возможно, где-то в самой глубине ее сердца все еще жила надежда, что не все кончено. Он все еще был здесь. Он еще не уехал. Эйлин продолжала надеяться, хотя ей самой собственные мечты казались призрачными. Но пока она могла видеть его и разговаривать с ним, все выглядело так, словно дверь, ведущая к счастью, еще не успела захлопнуться. И возможность их примирения лежала в пределах досягаемости.

Тяжело вздохнув, она стала смотреть на светящийся в темноте экран, на котором сейчас должен был возникнуть фильм, снятый ими вместе.

Тихо затарахтел проектор; и на экране появился Джонни, спускающийся на веревке с вершины скалы. Он собирал яйца чаек. Внизу под ним лежало море, мощные волны набрасывались на подножие скалы и разбивались в мелкие брызги. Потом крупным планом было показано лицо Джонни — угрюмое, напряженное, сосредоточенное, рот плотно сжат. Веревка врезалась в его тело.

В следующем эпизоде Джонни вместе с братьями Тумулти пытаются провести рыбачью лодку по штормовому морю и причалить в заливе, расположенному в северной части острова. Маленькое суденышко прыгает по вздымающимся волнам, словно пустая скорлупка, трое мужчин вымокли до нитки. Когда они наконец вошли в залив и начали грести веслами, Эйлин затаила дыхание. Казалось, вот-вот взбунтовавшаяся вода захлестнет лодку и опрокинет ее, но каждый раз ей удавалось ловко выныривать из-под нависшей над ней волны. Братья Тумулти гребли изо всех сил. Они и Джонни умело управлялись с лодкой. Снова крупный план — напрягшиеся мышцы, обеспокоенные взгляды. Затем следовала другая сцена — Джонни и братья Тумулти ловят рыбу самым примитивным способом, используя только лесу. А там, на заднем плане, виден рыболовецкий траулер, оснащенный самыми современными приспособлениями. Вскоре рыбаки на траулере стали вытягивать сеть, в которой было много рыбы. И опять новая сцена. Теперь был показан порт, вечер, маленькая рыбацкая лодка возвращается домой. Вот рыбаки спускаются на берег, впереди всех идет Джонни, у него в руках на леске несколько рыбин — весь его дневной улов. Камера пристально следит за ним. В объектив попадают заброшенные, опустевшие дома, заросшие вереском земли, на которых пасется пара ослов.

Эйлин с напряжением просматривала сцену за сценой. Череду словно бы случайно снятых сцен, следующих друг за другом, объединил в одно целое лейтмотив. А лейтмотивом были одиночество и борьба за жизнь.

Вот к берегу приближаете почтовая лодка, камера показывает лица ожидающих ее людей. Почтовая лодка — это их единственная связь с большой землей.

Деревенский праздник, на котором Эйлин танцевала с Джонни, выглядел единственным светлым пятном на фоне беспросветной жизни островитян. И все же одна деталь привносила в эту всеобщую жизнерадостность ноту грусти. Группка простенько одетых деревенских девчонок облепили Рилу со всех сторон, они трогали пальцами ее золотистое платье, с мечтательным видом рассуждали о достоинствах ее туфель. В их взглядах читались восхищение и зависть.

Но как бы то ни было, все эти сцены являлись всего лишь задним планом, на фоне которого Рила пыталась снова вернуться в мир своего детства. Она хотела восстановить единство в душе, обратившись к далекому прошлому, в котором все казалось таким прекрасным и настоящим. Но очень скоро становится понятно, что и это утопическая мечта.

Дери не поверил ей, оттолкнул ее протянутую для примирения руку, но в сердце Эйлин не было ни злости, ни раздражения, ни даже удивления. Он показал Инишбаун фантастически прекрасным, невероятным, неземным, наполненным поэзией местом. Но оказывается, красоты недостаточно. Жизнь скупа и безжалостна, душа и тело страстно жаждут не только этой великолепной красоты затерянного в океане острова.

Сидя в темном зале, Эйлин вдруг обнаружила, что принимает эту точку зрения без всякого протеста, даже без боли. Но возможно, лишь потому, что в ее сердце поселилась другая, более сильная боль, которая не оставляла места для иных чувств. Множество различных маленьких эпизодов фильма подготовили ее к той правде, которую она никак не хотела замечать — ее битва за возрождение Инишбауна совершенно бессмысленна. Каждый эпизод, подобранный поэтическим сердцем Дери, свидетельствовал о гибели острова, о гибели того уклада жизни, который существовал до недавнего времени. Этот фильм можно было назвать романтической элегией о Инишбауне.