Книга Почти англичане - Шарлотта Мендельсон

– Что-то ищешь? – с притворным сочувствием спрашивает Айла Клюин, стряхивая шоколадные крошки с тапочек в виде кошачьих лап. Джемма Олкок заплела ее мокрые волосы в косу, а свои спрятала под тюрбаном из полотенца. Гостиная пахнет мылом с ароматом зеленых яблок. – Письмо из дома?

– Нет, – отвечает Марина.

Может быть, в спальне? Однако там она обнаруживает лишь припадающую на ногу Хейди, которая выдавливает из тюбика и слизывает с пальца нечто под названием «Примула».

– Никто не заходил? – спрашивает Марина.

– Когда? – Хейди обожает чужие проблемы. – Кого ты имеешь в виду?

– Неважно, просто ответь. Быстро.

– Ты опаздываешь? Куда собралась?

Они смотрят друг на друга поверх письменного стола. Марина разжимает кулаки.

– Ответь на вопрос.

– Если скажешь, кого ты ждешь, я скажу, приходил ли он.

– Ладно, забудь.

Она молнией слетает вниз. Ханна Норт и Айла Клюин смолкают.

– Бедняжка, надеюсь, все хорошо, – воркует Ханна.

Что, если Вайни передумали? Я, черт возьми, не пошла на обед с миссис Добош, говорит себе Марина, поджаривая белый тост (уже пятый за день) и опять надевая бархатный жакет – на всякий случай. Нужно сбегать к Гаю, оставить ему записку. Утром Рози сказала по телефону: «В Кембридже не будут хотеть непослушную девочку». Знала бы она…

А может, и знает?

Марина любит бабушку и не хочет ее расстраивать. Пусть она будет наказана (наказуема? наказана), если это случится.

– Но дорогуша, – озадаченно говорит Рози, – как ты будешь с ужином?

Лора только что сообщила, что хочет увидеться с вымышленной школьной подругой, которая свалилась из ниоткуда и назначила встречу в центре города.

– Наверное, перекушу где-нибудь с… с ней, – говорит она, как убийца, придумывающий алиби.

Восемь часов до выхода. «Буду с шести», – гласила записка, но Петер может и подождать. Лора смотрит, как сестры, выпив кофе, разворачивают газеты: лица изрыты морщинами, руки дрожат.

– Дорогуша, хочешь тру-фель? – спрашивает Ильди. – Это от дочери Лотте, она приехала вчера из О-мерики, Квинс или Гарлем, где-то там. Ее муж – доктор, она идет увидеть нас из больницы. Бедная Лотте, она никого не знает теперь.

Лора протягивает руку к коробке и задумывается: взять или нет? Откуда ей знать, чего она хочет? Даже такой пустяковый выбор ставит ее в тупик. На Пембридж-роуд за окном мелькают ноги прохожих, и Лора кричит – на помощь, на помощь! – невероятно громко, у себя в голове.

Марина идет в капеллу. Это разрешено – для тех, кто ищет поддержку. Вправду ли Бог снисходителен к людям, которые, несмотря на отчаянные усилия, до сих пор не смогли поверить в Него? Это так же сомнительно, как объедаться бесплатным сыром со стойки с пробниками – но, возможно, Он видит ее старания.

В капелле пахнет то ли историей, то ли гниением и царит полумрак: капеллан считает, что свечи располагают к молитве. Однако Бог и здесь не спешит обнаружить Свое присутствие перед Мариной – куда ей до Хейди, которая утверждает, что Христос является ей по ночам. И где же помощь? Разве Божьи слуги, викарии и тому подобное, не должны подойти к ней и предложить наставление? Марина всхлипывает – тихо, но достаточно, чтобы привлечь внимание, – однако никто, даже капеллан, ее не замечает. Ни одного заблудившегося туриста, который мог бы ее поддержать. Она ласково улыбается шевелящей губами старушке, воображая награду в виде дружбы с мая по сентябрь, но тут же отступает, запоздало поняв, что та не молится, а сердито бормочет.

Когда Марина возвращается в общежитие и находит письмо от Гая, времени у нее почти не осталось. В двадцать минут второго она наконец добирается до самого модного в городе ресторана под названием «Дуб». Она садится за столик, не рассчитав расстояние, и официант задвигает ее стул, как санитар, толкающий тучную пациентку в кресле-каталке. Подают медальоны из оленины и пудинг на тележке. Миссис Вайни мило беседует с семейством загорелых светловолосых мальчиков, учеников Кум-Эбби – прошлых и нынешних. Отец Гая излагает запутанную историю о путешествии по Америке. Его слушает Люси, которая опять ухитрилась сесть рядом. Они уже приступили к горячему: для Люси это жареная ягнятина с обескураживающим количеством жира. Гай рассказывает одному из загорелых мальчиков о сноубординге, и миссис Вайни обращается к ним:

– Бедняга Дигби катался на лыжах и сломал кость – лучевую, правильно? Где находится лучевая кость, Гай? Марина, милая, ты не знаешь?

– Она хочет стать врачом, – говорит мистер Вайни, и разговор тут же стихает. – Если уж она не знает, то храни нас Господь.

– Как мило, – смотрит на нее миссис Вайни.

– Ну и ну, – говорит Люси. – Это правда?

– И где эта кость? – спрашивает Гай. – В ноге?

– В руке, – бормочет Марина.

Как ни странно, это разряжает обстановку. Миссис Вайни, которую от Марины отделяют всего два человека, изящно втягивает ее в разговор с Блайтами и задает вопросы – о братьях и сестрах, об учебных планах. О родителях.

– Моя бабушка, – говорит Марина, – занимается предпринимательством.

– Правда? Чудесно. Какого рода?

– Э-э… белье, ну, вы знаете, дамское.

– Еще бы не знать, – соглашается миссис Вайни. – Нет ничего чудесней настоящего шелка. Что-то особенное?

– В-вряд ли. То есть немного шелка, немного… атласа, но все… ну, хорошей выделки, «Белла Фигура» и «Кастелл», примерно как в «Селфридже» и… не знаю, в «Фенвике», но в основном нейлон и… хлопок.

– Само собой, – утешительно мурлычет миссис Вайни, – сейчас только хлопок и носят.

Марина энергично кивает.

– У вас наверняка хранится, или складируется, или как вы это называете, что-нибудь из «Астона», – продолжает миссис Вайни. – По крайней мере, их пояса и перчатки того стоят.

– Простите?

– Как, ты не знаешь? Вот так сюрприз!

Марина смутно припоминает название: старая английская фирма, выпускающая стильные чулки и ночное белье, а также шерстяные носочки с рисунком из разноцветных ромбов, которые время от времени носят ее одноклассницы.

– Это фирма родителей Эла, ты не знала? Да, мы все здесь немного лавочники. А вы…

– Я уверен, – твердо говорит Александр Вайни, – что детям не обязательно это слушать.

Он одаривает их широкой улыбкой, но миссис Вайни тут же меняет тему.

– Хлеб, дорогой? – спрашивает она, и мистер Вайни, взяв большой кусок, отворачивается. Смущение растет, как лесной пожар; боже, думает Марина, они что, на грани развода? Почему-то – возможно, из преданности – она не в силах смотреть на мистера Вайни и вместо этого обводит взглядом темные, обшитые панелями стены «Дуба», его гравированные стекла, его…