Книга Былое и думы собаки Диты - Людмила Раскина

А было так. В назначенный день, когда «Тихань» должны были привезти из магазина, мы все сидели дома: Па — потому что на его имя заказ, Тарь — потому что он хотел сразу перевезти мебель в Пушкино, а мы все — из любопытства. Нужно было вовремя перехватить грузчиков, сказать им, что не нужно тащить на пятый этаж — им же лучше, доставка-то все равно оплачена полностью.

В магазине сказали, что мебель привезут «в течение дня». Нас с Рыжушей выгнали караулить у подъезда, но мы скоро замерзли и вернулись домой, и правильно сделали: лучше из окон смотреть — теплее! Все равно машина приехала только к вечеру.

Тарь пулей вылетел из дома и стал говорить грузчикам, чтобы они оставили ящики у подъезда — порадовать их хотел.

Но грузчики тоже не дураки и знают, как свою выгоду соблюсти. Они сказали:

— А вы разве не по этому адресу живете? Ну, так не положено! Тогда мы мебель обратно в магазин отвезем.

Па стал им совать свой паспорт:

— Вот видите, мой адрес и мебель моя, но поднимать ее не надо, я в ней пока здесь поживу. Имею право?

— Ах так? — говорят грузчики. — Тогда мы сейчас все ящики раскроем и упаковку снимем. Живите себе пожалуйста. Вот как раз и дождь со снегом пошел! — И начинают ящики взламывать.

Тарь кричит:

— Нет! Нет! Не надо! Кто у вас старший? — Отходит с самым толстым грузчиком в сторону и что-то ему втолковывает. Грузчик мотает головой и отодвигается от Таря, а Тарь снова придвигается и опять что-то толкует. Так они танцуют какое-то время. Наконец грузчик начинает слушать заинтересованно, Тарь отсчитывает ему деньги, и они возвращаются.

— Спасибо! Спасибо! — хором говорят грузчики и даже делают вид, что сметают снег с ящиков.

— Пожалуйста! — язвительно отвечает Тарь, которому еще надо искать грузовик и везти «Тихань» в Пушкино.

А с паркетом у Таря отдельная история вышла. Он задумал пол у себя в квартире выложить необыкновенным узором — почище чем в Кремлевском дворце. Купил паркет двух цветов и нанял двух мастеров.

Эти мастера и не догадывались, бедняги, в какую переделку попали. Они-то думали, что будет как всегда: раз-раз, паркет накидают, а если что не так, руки отряхнут и головами покачают:

— Это у тебя, хозяин, пол неровный! — Или еще что-нибудь: «квартира сырая», «материал плохой достал…»

Ну, это они зря размечтались: во-первых, Тарь сам лучше любого мастера все умеет и про все понимает: что «сырое», а что «неровное», а во-вторых, он не то что Па, никакие «что не так» не спустит — заставит все переделывать как надо.

Так оно и пошло: у рабочих эти «что не так» случались все чаще. За ними следовали переделки. Атмосфера накалялась. И наконец один мастер пропал. Сбежал не попрощавшись. И даже денег за сделанное не потребовал. Никто не знал, где он — как в воду канул.

Нет, известно было, что он жив-здоров, но затаился. Во как его Тарь допек!

Другой оказался поустойчивей — две комнаты закончил, но на третьей, когда Тарь стал его учить, как узор выкладывать, и он сломался. Плюнул и ушел! И денег не взял, и инструмент свой бросил. Что, кстати, Тарю очень пригодилось, когда ему пришлось самому все доканчивать.

Но Тарь у нас молодец! Выдержал, никуда не сбежал и все сделал.

И теперь мы едем встречать Новый год на блестящем лакированном узорчатом паркете.

В Пушкино поехали на электричке. Я еще ни разу на ней не ездила: на дачу и с дачи меня или Штеер, или машина Таря возила, но зимой Штеер не ездит, а Тарь был занят.

До электрички, вернее до вокзала, еще тоже добраться надо. Метро сразу отпадает — туда собак не пускают, да и в трамвай или в троллейбус, только если водитель добрый.

Нам до вокзала нужно ехать сначала трамваем, а потом троллейбусом. Можно и двумя троллейбусами, но Па сказал, что иногда трамваи состоят из двух вагонов и во втором нас вожатый может и не заметить, а кроме того, с нашей остановки маршрут только начинается и народу в трамвае будет мало.

31 декабря мы пораньше пообедали, потом Ба вдруг поставила на стол пирог, Ма достала кагор и рюмки, и все, кроме нас с Рыжушей, чокнулись и сказали:

— С наступающим! С Новым годом!

Мы все попробовали пирог, расцеловались с Ба и двинулись.

В подъезде уже пахло как-то необыкновенно: елками и мандаринами.

На улице на всех столбах висели гирлянды цветных лампочек, в витринах красовались нарядные елочки и Деды Морозы. Но самое главное — суета: все люди с полными сумками, все куда-то бегут, все спешат. И мы тоже заторопились. По дороге к остановке встретили нескольких знакомых собачников, и все такие ласковые, добрые, поздравляют: «С наступающим!»

На остановке народу было много, но трамвай действительно пришел почти пустой. Па кивнул Ма с Рыжушей, чтоб они садились в переднюю дверь, где женщины и дети, а сам стал всех пережидать, чтобы войти со мной в заднюю дверь последним, чтобы я никого не затоптала.

А я его не поняла и очень возбудилась: я же видела, куда вошли Ма и Рыжуша, и хотела тоже туда. Только туда! Я не могу расставаться!

Поэтому, как только Па втащил меня в трамвай, я мгновенно развернулась и выскочила обратно. Па спрыгнуть за мной не успел, двери захлопнулись, и я осталась на улице с поводком, зажатым в дверях трамвая.

Хорошо, что у Па быстрая реакция, он закричал, чтоб нажали кнопку «стоп», на его крики сразу отозвалась Ма, правда, она кричала:

— Что? Что? Что случилось? — но все равно трамвай не успел тронуться. Вожатый снова открыл двери, и Па с белым как мел лицом грубо втащил меня внутрь.

Все произошло так быстро, что никто ничего не понял. Пассажиры переговаривались:

— Захлопнули, что ль, кого?

— Вроде собака под колеса попала!

— Да нет, вон она едет.

— Где едет? Здесь? Надо же, тут люди, а они с собаками! Совсем обнаглели!

Наконец всех перекрыл чей-то бас:

— Да ладно вам! Праздник сегодня! И у собак праздник!

Все засмеялись и угомонились. Люди входили и выходили. Па зажал меня в угол вагона и загородил собой, чтоб мне на лапы не наступили, но я даже на таком пятачке вертелась и все время нюхала воздух — здесь ли Ма и Рыжуша.

Наконец мы вышли на нужной остановке и воссоединились с Ма и Рыжушей.

Па закурил, а Ма начала в него пристально всматриваться, как будто хотела увидеть, открылась у него уже язва желудка на нервной почве или еще нет.

В троллейбус, наученные горьким опытом, мы уже втискивались все вместе: Ма с Рыжушей впереди, а мы за ними. Вот это совсем другое дело! Что я, глупая, что ли? Конечно, я никуда рваться не стану, если все мои около меня, а Рыжуша держит руку у меня на голове.

Так мы приехали на вокзал.