Книга Повелители волков - Виталий Гладкий

Наверное, олимпийские боги и впрямь услышали мольбу пантикапейского купца, потому что невдалеке от места схватки оказались джанийцы. Они давно заметили караван и поняли, что он идет в Гелон. Можно было присоединиться к каравану, но он полз по степи, как сонная муха после зимней спячки, что совершенно не устраивало Озара. Поэтому джанийцы приняли решение не показываться на глаза охране каравана, а пойти стороной.

Откуда взялись разбойники, они не поняли. Похоже, подручные Сатрабата прятались в каком-то овражке, поджидая свою добычу. Уж что-что, а устраивать засады бывший жрец умел. Разбойникам иногда казалось, что он всевидящий. Иногда Сатрабат поднимал их среди ночи (как в этот раз), и они мчались невесть куда и зачем. А потом оказывалось, что их ждет жирный «гусь», ощипать которого не составляло большого труда.

— Надо помочь, — сказал Чаян, самый старший среди джанийцев.

— Нам что, делать больше нечего? — недовольно отозвался Тримир.

— Нельзя упускать такую великолепную возможность хорошо отделать шайку Сатрабата, — возразил ему Хрват. — Мы пять лет за ним гоняемся, и все впустую. А тут он сам в руки к нам идет.

— Ты не забывай, что нас всего четверо, — строго сказал Тримир.

Хрват хохотнул.

— Будто нам не приходилось сражаться и с большим количеством врагов! — ответил он, подбоченившись. — Помнится, однажды наш отряд…

— Потом расскажешь, — оборвал его Озар, внимательно наблюдающий за схваткой. — Думаю, нам и впрямь неплохо бы слегка размяться. Чаян! Зови волков. Они еще необучены, как следует, но помочь сумеют. Только дай им понюхать одежду какого-нибудь разбойника, чтобы они скифских гиппотоксотов не порвали…

Гиппотоксоты все еще сопротивлялись, но уже как-то вяло; похоже, они начали помышлять о бегстве. И тут раздался волчий вой. Казалось, что он шел со всех сторон. Сражение остановилось, как по команде, и все его участники уставились на степь. А вой не прекращался; он все усиливался, и усиливался. А затем показались четверо всадников. Каждый из них держал в руках по два меча. Но это еще было полбеды. Самым страшным видением оказались громадные волки, которые бежали рядом с всадниками.

— Джанийцы… — сказал кто-то из разбойников громким шепотом.

— Джанийцы! — повторил другой, уже громче.

— Джанийцы!!! — завопили остальные и начали поворачивать коней, чтобы ускакать от ужасного видения куда подальше — сражаться с оборотнями-волкодлаками никто даже не помышлял.

Момент для гиппотоксотов был очень удачный, ведь разбойники подставили им незащищенные спины, но они тоже были напуганы не меньше, чем их враги. К счастью, среди них нашелся человек, не потерявший хладнокровия. Это был начальник гиппотоксотов, опытный, видавший виды воин. Он резко скомандовал:

— Всем оставаться возле каравана! Стойте, не двигайтесь и держите оружие наготове!

Джанийцы легко догнали разбойников, и началась рубка. Волки быстро сообразили, кто враг, а кого не нужно трогать, и можно представить ужас разбойника, когда огромный зверь одним прыжком сшибал его с коня на землю. На поверженных звери не обращали никакого внимания, их добивали осмелевшие гиппотоксоты, которые наконец поняли, что им пришла подмога. А вот лошадям приходилось худо: хищники, рассвирепевшие от запаха крови, резали их как баранов — рвали горло, бока, сбивали с ног. Даже Чаян, не мог остановить волков, хотя был одним из лучших дрессировщиков племени, да и некогда было ему.

Самым удачливым оказался Хумиуа. На этот раз ему выпало вести разбойников на караван. Сатрабат, как это часто бывало, сказался больным и остался в пещерах со своей охраной. Под Хумиуа был быстроногий жеребец нисейской породы, и он, изрядно напуганный волками, мчал по степи словно птица, не чувствуя под ногами земли. Что касается Хумиуа, то страх, который он испытал при виде волков, напрочь лишил его способности хоть что-то соображать. Он даже не пытался командовать своим сбродом; у него в голове билась только одна мысль — спастись! спастись любой ценой!

Когда в пещеры вернулся Сатрабат, Хумиуа пришлось выслушать немало обидных оскорблений от бывшего жреца. Ведь сопровождавшие Кимерия и Лида разбойники как в воду канули. «И все это за каких-то паршивых двадцать драхм?!» — бушевал Сатрабат. «Почему двадцать? — отбивался Хумиуа. — Каждый из тех, кто ушел сопровождать Кимерия и Лида, получил по две драхмы».

Он и под пытками не сознался бы, что припрятал для себя в укромном местечке восемьдесят серебряных монет, полученных от Кимерия и Лида. Остальные двадцать он отдал главарю шайки. Несмотря на свой статус первого помощника Сатрабата, Хумиуа получал лишь немного больше рядового разбойника. Остальные деньги, вырученные от продажи награбленного, оседали в тайниках Сатрабата. Конечно, на них предводитель разбойников покупал оружие, коней, одежду и еду для своих подручных, но Хумиуа был грамотным и умел считать — на все это уходило не больше трети того, что оказывалось в казне Сатрабата…

Хумиуа остановил коня лишь тогда, когда тот оказался в мыле — чтобы окончательно не загнать бедное животное. Этот жеребец стоил ему немалых денег, поэтому Хумиуа сжалился над ним. Он слез с коня и упал на землю совсем без сил. Откуда взялись джанийцы? Они словно упали с неба. Проклятые волкодлаки! Что он теперь скажет Сатрабату? Поверит ли ему бывший жрец? Провалить такое доходное дело!

Хумиуа встал с намерением заняться конем — и застыл как вкопанный: небольшую ложбинку, где он спрятался, окружили громадные лесные волки! Они приближались к нему молча, не спеша, тихим шагом, и в их глазах Хумиуа увидел кровожадную жестокость…

Стратоник не мог поверить, что остался жив. Поначалу ему даже показалось, что эти четыре воина — боги, сошедшие небес. Он не знал, чем их одарить в знак благодарности. Предводитель воинов, назвавшийся Озаром, сначала ничего брать не хотел, но затем сказал:

— Ну, если от чистого сердца… Нам бы хорошего вина.

— Сделаем! — с воодушевлением воскликнул Стратоник и окликнул своего помощника.

Тем временем Гекатей с интересом присматривался к странной четверке. Они явно были варварами, но что-то сдерживало его сделать окончательный вывод. Особенно Гекатея смущали светлые волосы и глаза воинов — голубые и зеленые. Племена скифской степи были в основном темноволосыми и черноглазыми, за исключением царских скифов — те чаще всего были светло— и темно-русыми.

— Кто вы, какого племени? — наконец не выдержал логограф и задал Озару вопрос, который давно вертелся на кончике языка.

Тот приветливо улыбнулся и ответил на вполне сносном языке эллинов:

— Мы дети своей матери. А племя наше небольшое, и его название тебе ничего не скажет.

— Но я видел, что с вами были огромные волки! Или это такие собаки? Куда они девались?

Озар снова улыбнулся, пожал плечами и сказал:

— Тебе почудилось, господин. Не было никаких собак, тем более — волков.

— Но я могу поклясться!..